— Думаешь, этот поступок решит все ваши проблемы?
— Нет больше наших проблем! Есть мои проблемы и его проблемы! И тебе лучше сюда не лезть!!!
— Ответь мне только на один вопрос, Кайлин, — отворачиваясь, попросил Маркус.
— Спрашивай, — с презрением бросила она.
— Если бы это он лежал там, в магазине, истекая кровью на твоих руках, чтобы сделала ты, будь у тебя при себе ампула с СаКаРом?
Маркус вышел из кабинета, хлопнув дверью на прощание.
"…Чтобы сделала ты, будь у тебя при себе ампула с СаКаРом?"
Кайлин осела на пол и в молчании уставилась на закрытую дверь. Просидев так несколько минут, она поднялась и прошла в офис к Гийону.
Взглянув в тот угол, где раньше висела картина бывшей супруги Гийона, она ничего не нашла, кроме следа на стене. Краска там сохранила прежний оттенок, тогда как по сторонам давно уже выцвела. Когда он убрал эту картину? И почему она не заметила этого?
Кайлин отвернулась и подошла к его рабочему столу. Проведя по гладкой столешнице рукой, она присела в его кожаное кресло и откинулась на спинку.
Она не заметила пропажи картины, потому что все это время старалась не смотреть в тот угол. Потому что знала, что как только увидит ее на прежнем месте, поймет, что в жизни своей он до сих пор ничего не собирается менять.
Кайлин потянулась к нижней шуфлядке и открыла ее. Мысли о том, что она поступает неправильно, в ее голове даже не проскочило. Она словно имела право знать, что там лежит, словно это он сам разрешил ей заглянуть в свой рабочий стол и свою личную жизнь заодно.
В ящике, наполненном какими-то карандашами (кстати, такими же, какие Гийон приносил ей каждую неделю), лежал листок бумаги и книга, что он отобрал у нее когда-то.
Кайлин знала, что это за листок, склеенный скотчем из мелких обрывков. Только она не думала, что он станет его хранить. И книгу эту. Зачем она ему нужна?
Кайлин потянулась к твердой обложке и достала "раритет" из ящика. В середине была закладка. Кайлин открыла ее и долго, очень долго смотрела на свою фотографию.
Это был один из ее университетских снимков. Молодая девушка, все еще привлекательная и ухоженная, смеялась на нем, и, кажется, вся жизнь ее все еще была впереди и имела какой-то смысл.
Кайлин знала, что это за фотография. Она держала лабораторную мышь за хвост, а один из сокурсников снял ее в этот момент на любительскую фотокамеру. Гийон обрезал снимок, и белой мыши теперь на нем не было.
Кайлин спрятала фото и убрала книгу на место. Убедившись, что все вещи лежат именно в том "беспорядке", в котором их оставил Гийон, она закрыла шуфлядку.
"…Чтобы сделала ты, будь у тебя при себе ампула с СаКаРом?", — крутилось в ее голове, пока она гнала машину по темной трассе вперед."…Чтобы сделала ты, будь у тебя при себе ампула с СаКаРом?" "…Чтобы сделала ты, будь у тебя при себе ампула с СаКаРом?"
Гийон пил виски, когда в дверь кто-то позвонил. Распахнув ее настежь, он увидел ее, стоящую на пороге. На нем не было рубашки, а на бедрах висели те самые джинсы, которые он купил в магазине на обочине дороги охраняемых земель.
Кайлин без приглашения вошла внутрь и, бросив свои вещи на пол, прошла на кухню. Он готовил мясо. Аромат специй распространился по всему дому, напоминая о том, что здесь все-таки кто-то живет.
Он давно не убирался. Грязная посуда была свалена горой в раковине, на полу валялись какие-то ношенные носки и рубашки. На диване в гостиной, среди пустых бутылок из-под спиртного, были разбросаны обертки из-под пакетов с едой быстрого приготовления.
Гийон закрыл за ней дверь и следом вошел на кухню. Помешав ложкой подливку к мясу, он выключил плиту и отставил сковородку в сторону. Затем повернулся к ней лицом и замер, опершись руками о столешницу. Он молчал.
Только вот ее глаза по-прежнему сводили его с ума. Ее грудь, едва заметно колышущаяся в глубоком вырезе блузки, напоминала ему о тех мгновениях, когда он был вправе прикасаться к ней. Ее берда, затянутые в облегающие штаны, будили в его голове воспоминания о том, с какой силой он мог прижимать их к себе.
Она смотрела на него и тоже молчала. Он не знал того вопроса, что крутился все это время, словно заезженная пластинка, в ее голове.
Она пробежалась глазами по мышцам его груди, по линии, пересекающей его живот и спускающейся куда-то за кромку его потертых джинсов. Она знала, где именно эта линия круто изгибается и переходит на стальное бедро.
Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. И вожделение, что дремало в ней все это время, наконец, закипело.
Гийон увидел этот огонь. Он ощутил его всем своим телом, и это принесло гораздо больше боли, нежели воспоминания об их сегодняшней ссоре.
И вдруг она двинулась с места и оказалась возле него. Ее руки расстегнули его джинсы. Она не сводила с него глаз, окунаясь рукой под пояс его штанов и смыкая ладонь на его безумии. Гийон не шелохнулся. Он смотрел на нее с высоты своего роста и ждал.
Она медленно опустилась перед ним на колени и, распахнув губы, поглотила его своим ртом.
Гийон застонал и ухватился руками за столешницу. Она не остановилась, прикасаясь к нему своим языком и упиваясь его откликом на ее ласки. Его аромат, его вкус, его подрагивание под ее ладонью, — все было ей знакомо. И только сейчас она ощутила в полной мере свою зависимость от него. Стоять на коленях перед ним ей не было стыдно. Именно так она просила у него прощения за все, что сделала с ним.
Гийон снова застонал и, когда столешница затрещала под его руками, когда с желанием обладать ею стало невозможно бороться, он резко оторвал ее от себя и, повалив на пол, начал срывать с нее одежду.
Раздвинув ее бедра, он провел рукой по ее плоти, и, ощутив вожделенную влагу, сразу же вошел в нее.
Она изогнулась от первого толчка, и Гийон застонал, понимая, что зависимость от этой женщины вряд ли когда-нибудь исчезнет или потухнет. Он всегда будет хотеть ее. И ее строптивый норов только сильнее будет разжигать в нем этот пожар. И жить без нее он тоже больше не сможет. И отказаться не сумеет. И, черт с ним, с этим Миром, пусть катится в тартарары. Она рядом с ним и он больше никогда не отпустит ее.
— Кричи, — простонал он и проник в нее настолько глубоко, насколько был способен.
Она издала непонятный звук и, когда он приподнял ее бедра и с новой силой вошел в нее, закричала.
Он наклонился к ней, и нетерпение, что переполняло его, растворилось в трепете, который он испытал, двигаясь в ней. Он остановился, припав к ее голове, запустив руки в ее шелковистые волосы, вдохнув аромат ее белоснежной кожи, и накрыл ее рот своим.
Нежное движение заставило ее снова застонать. Она раскрыла губы и встретила его поцелуй, прикасаясь к нему и лаская его своим ртом. Она захватила губами то место, где еще несколько часов назад оставила след от своих зубов, и нежно провела по нему бархатной поверхностью своего языка.
