Три пары глаз с неподдельным интересом уставились на нее.
— Почему? — спросил Дамьен.
— Если представлять Тайрин будешь ты — это сразу же спровоцирует всеобщий интерес к ее персоне. Куда проще, чтобы Тай представила я, ведь моя подруга не стоит того, чтобы болтать о ней на каждом углу.
— Я согласна, — поддержала ее Тайрин. — А вы как думаете? — обратилась она к братьям.
— Хорошо, — ответил Дамьен за двоих. — Воспользуюсь случаем, и спрошу тебя: что ты собираешься одеть по случаю этого мероприятия?
Тайрин поняла его намек. Она никогда не была глупой девочкой, и о ходивших о ней слухах была осведомлена не хуже его самого. Откуда? От Лой, естественно.
— Я куплю что-нибудь в городе. Не волнуйся, Дамьен.
— А кто сказал, что я волнуюсь? Просто ситуация требует определенного подхода. Поскольку у вас с Лой полно совместных интересов, рискну предложить тебе ее помощь в подготовке к этому событию.
— А ты настоящий дипломат! — воскликнула Тайрин. — Как аккуратно ты подвел меня к мысли о том, что мой внешний вид тебя беспокоит. Я знаю, что такое 'дресс-код', Дамьен, — произнесла она уже более спокойно. — И с платьями я тоже знакома. А вот это я ношу, — она оттянула пальцами ворот своего свитера, — потому что только так на меня не обращают внимания люди на улице.
— Извини. Я не хотел тебя обидеть, — виновато произнес Дамьен. — Здесь ты среди своих, и вполне можешь сменить гардероб.
Лой поняла, что если это перепалка затянется, ссоры не миновать, потому очень быстро увела разговор в другую сторону.
— Тайрин, я знаю, что это довольно личный вопрос, но, может, ты, наконец, скажешь нам, как тебя зовут на самом деле?
Тайрин как-то странно улыбнулась, но все же ответила:
— У меня много имен, Лой. Тайрин — единственное настоящее, потому что так звала меня мама. Тай или Рин сокращенно. А еще я была Марией, Дашей, Тамарой, Ириной, Еленой, Татьяной и у всех этих личностей были свои фамилии, свои истории и своя судьба. Общее только одно: они исчезали в тот же день, тогда, когда чувство опасности возвращалось ко мне снова.
— То есть, эти люди, наемники, преследовали тебя всегда?
— Лой, — с укором произнес Дамьен. — Если Тайрин захочет, она все тебе расскажет сама, и без подсказок с твоей или моей стороны.
— От чего же, — ответила Тайрин. — Давно пора было рассказать вам о себе. Все-таки, мы уже не чужие вроде как…
— Не чужие, — улыбнулся ей Дамьен и Тайрин на глазах покраснела.
Мортон и Лой сделали вид, что ничего не заметили.
— Итак, мое детство. Что тут скажешь… У меня не было счастливого детства. Ни друзей, ни подруг, только мама, бесконечные тренировки и ожидание. Стоило немного расслабиться, как жизнь преподносила очередной сюрприз. Я знала только, что мою маму по-настоящему зовут Ирэн. Ни фамилии, ни родственников, ничего. Я пыталась задавать вопросы. Но получив пару пощечин за то, что сую свой нос, куда не следует, оставила бесплодные попытки. Нас преследовали. Постоянно. Не знаю, кто в действительности им был нужен, но опасность угрожала и мне тоже. В раннем детстве меня всегда спасала мать. Она говорила, что ей просто везло. Но я-то знала, от кого мне достался мой дар…
— Твоя мать тоже предсказывала будущее? — не удержалась Лой.
— Лой!
— Ничего страшного, Дамьен, — улыбнулась Тайрин. — Мама никогда не рассказывала мне о своем даре. Она просто жила, так как жила, вот и все. А жизнь эта была подчинена определенным правилам, благодаря которым она и выжила. Это мама обучала меня манере поведения среди людей, тренировала, заставляла учить языки утром, а вечером запирала в подвале, выключала свет и завязывала мне глаза. А затем брала палку и начинала нападать.
Тайрин истерически рассмеялась. Дамьен вздрогнул. Он потянулся к ней и взял за руку. Этот ободряющий жест придал ей сил, и она продолжила:
— Через пять лет после начала занятий, я могла спокойно ориентироваться в любой обстановке с завязанными глазами, научившись при этом все воспринимать оставшимися органами чувств, всеми, кроме зрения. Мама говорила, что я такая же девочка, как и все остальные, просто немного не похожа на них. У нее всегда был план на 'черный' день. Я точно знала, что должна делать, если останусь одна. Поэтому в пятнадцать лет я действовала автоматически, не мешкая и не оглядываясь.
— Психиатры, лечение, обучение — это все вымысел? — не унималась Лой.
— Нет. Как только мамы не стало, преследование прекратилось. Последнее имя, Татьяна Веровски, оказалось самым долговечным. Возможно, я бы так и прожила всю оставшуюся жизнь, если бы после пяти лет лечения не захотела узнать правду.
— Ты о чем? — спросил Дамьен.
— Маму убили, Дамьен. Согласно плану, я должна была покинуть город и скрыться с новыми документами. Все продумано, все согласовано. Только вот что придется лечиться после того, как найду ее тело в доме, мама не предусмотрела…
— Все было настолько плохо? — спросил Дамьен и сильнее сжал ее руку.
— Я не могла спать, практически ничего не ела, потому что меня постоянно тошнило при виде еды. Я могла подолгу ни с кем не разговаривать и не отвечать на вопросы. Руки тряслись постоянно. Только спустя несколько лет эта дрожь исчезла. А кошмары возвращаются до сих пор.
— Что же произошло?
Тайрин отвернулась.
— Если честно, я не помню, как нашла ее тело. Врачи сошлись во мнении, что мой мозг заблокировал воспоминания, которые не смог принять. Они предлагали гипноз в качестве лечения, но я отказалась. Не хотела даже заглядывать в тот день. Я знаю, как ее убили. Но, как я нашла ее, вспомнить не могу. Очнулась я на вокзале, когда с новыми документами уезжала в очередную неизвестность.
Дамьен видел, насколько тяжело ей дается это признание. И мог только догадываться о масштабах того ужаса, через который она прошла. Тайрин не плакала, не всхлипывала, не задыхалась. Свое горе она переживала столько раз, что эмоций на его выражение уже не осталось. Только Дамьену и не нужны были эти эмоции. Пустота внутри нее, когда она произносила все это, говорила сама за себя.
Все молчали. Первым подал голос Дамьен:
— Почему ты приехала в Лондон? — спросил он.
— Единственное, что осталось мне от матери, это клочок бумаги с шестью правилами, которые я выучила наизусть. Это мой кодекс, который я никогда не нарушала. Он касается и моей внешности, и правилам поведения среди людей. В нем говорится о доверии и привязанностях, о надеждах, о всем том, к чему я не должна иметь никакого отношения… Это все, чего я всегда сторонилась и, если честно, опасалась. Легко жить, опираясь на одни и те же правила. Тяжело нарушать их. Что здесь можно еще сказать? Я приехала искать ответы. Искать и мстить. Зацепка у меня была. Кто-то ежегодно пополнял один из счетов моей матери. Для того, чтобы найти источник перевода, а главное, владельца этого источника, потребовалось три года. Крупные финансовые 'вливания' — и мне сообщили имя. Эштон Генрих Инри. Лондонский адрес прилагался. Вот почему все мои дороги ведут к нему. Нет никого другого, кто бы мог ответить на мои вопросы, а главное, сказать мне, кем же на самом деле была моя мать.
