– Стойте, это ваш Лео?.. – опешила Алина. Нет, она не была расисткой, просто, услышав сочетание Лео Мякинен, представила себе чуть более типичного финна. Эдакого блондина с протяжным говором.
– Его отца выкупили в Хельсинки из команды Алжира в восьмидесятых, – засмеялась Вета. – А Лео сейчас играет за ЦСКА. Не вы первая, кого это удивляет.
– А как вы вообще познакомились?
– Папа – их фанат, – Вета посмотрела на мужа с такой нежностью, что у Алины защемило в груди. – Я его с первой игры заприметила. Ходила на каждый матч как дура. – Она наклонилась к Алине поближе. – Ради него правила только и выучила, раньше вообще в футболе не разбиралась. Потом устроилась к ним менеджером, только бы быть к Лео поближе. Год за ним бегала.
– Взяли измором? – усмехнулась Алина. Трудно было представить, как маленькая Вета осаждает долговязого спортсмена, но победителей ведь не судят.
– Ага, – гордо кивнула та. – А что такого? Если это твой человек, то разве можно его упускать? Чтобы жалеть потом всю жизнь?
Усмешка сползла с лица Алины, взгляд сам собой переместился на Глеба, который как раз хохотал над какой-то Настиной шуткой. Только вчера целовал ее, Алину, а сегодня опять, как ни в чем не бывало, распускает хвост перед этой Портновской. И, главное, упрекнуть-то его не в чем. Алина сама оттолкнула его.
– Это было в последний раз! – сказала она, прежде чем трусливо сбежать на такси.
Может, зря? Вдруг из него вышел бы такой же чудесный муж, как из Лео Мякинена? Понятно, что Глеб не просил у Алины руки и сердца, но в том, что касается отношений, девушки всегда мыслят стратегически. И это вовсе не циничный расчет, нет. Просто для того, чтобы не оказаться потом беременной, беззащитной и одинокой. И Алина подсознательно испугалась этого настолько сильно, что лишила их с Глебом всяких шансов. А ведь какие красивые у них могли получиться дети! Сын с такой же задорной улыбкой, как у него. Или девочка с ямочками на щеках…
– Пойду отнесу закуски, пока они не заветрились, – выпалила Алина, не дослушав трогательную историю Веты. Слишком уж велика была опасность надышаться воздухом, пропитанным гормонами, и поддаться эмоциям.
Холодный воздух подвала немного отрезвил Алину. Оборачивая подносы пищевой пленкой и аккуратно расставляя их по стеллажам, она постепенно наводила порядок и в собственных мыслях. Глеб Рудаков. Он с самого начала был ошибкой. Запорол ей карьеру – раз. Переключился на другую – два. Наглый, самодовольный, избалованный – три, четыре, пять.
– И вообще он мне даже не нравится! – вслух заключила Алина, поставив очередной поднос – и одновременно точку в душевных метаниях.
– Кто? – послышался за спиной до боли знакомый голос.
Алина вздрогнула.
– Никто. – Она повернулась к Глебу: он стоял, сунув руки в карманы, и покачивался на пятках. Кому нужен этот хлыщ и бездельник? Да пусть Настя забирает его со всеми потрохами.
– Тебе помочь? Прости, Настя как раз рассказывала про своего босса…
– Увлекательно, должно быть, – презрительно бросила Алина и взялась за следующий поднос.
– Обожаю, когда ты ревнуешь! – Улыбка Глеба сверкнула в полумраке. – Но вообще-то мы обсуждали их корпоратив. Она попробует перекинуть этот заказ нам. – Он подошел ближе и попытался отобрать у Алины закуски. – Да поставь ты, нам нужно поговорить.
– А есть о чем? – Она дернула поднос на себя. – Иди выбивай заказ! Через постель оно надежнее будет.
– Да сколько можно! – Он рванул несчастные закуски из ее рук, но не рассчитал силы. Мгновение – и вот уже подвал четы Мякинен усыпан канапе с персиками и голубым сыром.
– Отлично. Просто прекрасно. – Алина медленно выдохнула, собирая в кулак остатки терпения. С одной стороны, спрятать труп в подвале проще простого, с другой стороны, у Веты все-таки праздник… – Схожу за щеткой, – и Белкина, будто нечаянно задев Глеба плечом, прошествовала к выходу.
Она планировала хорошенько хлопнуть дверью, и непременно так бы и сделала, если бы удалось ее для начала открыть. Алина вцепилась в ручку, терзала ее, как могла, дергала – все без толку. Они застряли.
– Эй! – крикнула Алина, чувствуя, как к горлу подкатывает паника. – Откройте! – Она забарабанила в дверь. – Выпустите нас!
– Тебя никто не услышит, – спокойно заключил Глеб и указал пальцем наверх. Оттуда доносилась веселая музыка и всплески хохота. – У них конкурсы начались.
– Твою ж… – Алина обреченно опустилась на ступеньки и запустила пальцы в волосы. Лучше бы она сейчас устраивала кексовый стриптиз этой странной Лизе!
– Да успокойся ты, нас все равно рано или поздно выпустят. У них же тут главный сюрприз, – и Глеб кивнул на огромный надувной шар с надписью «Мальчик или девочка?». – Зато у нас куча времени все прояснить.
– Мне и так все предельно ясно. – Алина пнула носком туфли канапешку. – Ты с Настей, я… Я сама по себе.
– А если я не с Настей? Если я с тобой хочу быть? – раздалось у нее над ухом, и Глеб присел рядом. – На, возьми, – он снял с себя пиджак.
– Не хочу, – упрямо надулась Алина.
– Замерзнешь ведь! – Глеб попытался накинуть пиджак ей на плечи. Алина уворачивалась как могла. И вовсе не потому, что в подвале не было холодно, просто от пиджака пахло Глебом. А этот запах лишал ее воли, заставлял делать такое, о чем впоследствии она могла пожалеть.
– Алина! – Глеб крепко сжал ее руки, чтобы она перестала брыкаться. – Какая же ты все-таки у меня еще глупенькая…
А потом он обнял ее. И она честно хотела вырваться. Правда. Хотела, чтобы Глеб перестал целовать ее, перестал гладить по спине, вызывая новые и новые волны мурашек. Хотела, чтобы не касался губами ее шеи, не накрывал ладонью грудь, заставляя ноги подкашиваться. Просто мечтала, чтобы он не расстегивал ее платье – медленно, пуговичку за пуговичкой, – не склонялся над ней, согревая дыханием обнаженную кожу. И уж точно ей не нужно было, чтобы Глеб бережно уложил ее на пиджак, сводя с ума горячими пальцами. Но устоять было невозможно. Она жмурилась, извивалась, силясь вспомнить, почему всего этого делать нельзя, но разум отказывал.
– Пожалуйста… – бормотала она, не зная толком сама, о чем именно просит. – Пожалуйста…
– Все хорошо, я с тобой. – Он обволакивал ее, и все путалось в ее сознании.
Весь мир словно был и далеко, и одновременно внутри ее. Она плавала в звуках, запахах, вкусах. Музыка наверху, частое дыхание – снизу, горьковатая терпкость кофе на его губах, шершавый и холодный бетон пола, который Алина царапала, пытаясь ухватиться за реальность, теплая кожа…
– Кот… Конта… Котра… – Губы не слушались, язык, обессилев от поцелуев, заплетался. – Контраце…
– Есть. – Глеб выудил из кармана серебристый пакетик. Беспомощно взвизгнула молния на его джинсах.
А потом все исчезло. Не осталось ничего, кроме тугой, сладкой боли удовольствия. Кажется, Алина кусала губы. Кажется, выгибалась дугой, словно одержимая дьяволом, кажется, Вселенная взорвалась вместе с ней, разлетевшись на тысячи сияющих розовых осколков.
