– Да вовсе он так не считает, Лесь…
– Считает, считает, я знаю! Не буду я дома сидеть, еще чего! Не дождетесь!
– Ну и зря ты так… Лучше бы о дочери подумала, она же в школу пойдет! Ей, наверное, помочь надо будет? Из школы первое время встречать, уроки делать…
– Да брось! Школа в соседнем дворе! Даже дорогу переходить не надо! Она девочка самостоятельная, сама справится!
– Ну, как хочешь… Разве тебя переспоришь? Всегда все по-своему делаешь…
Непривычные нотки досады в голосе мужа немного насторожили ее, и потому замолчала, отвернувшись к окну. Так и ехали оставшуюся дорогу молча, погрузившись каждый в свои проблемы, будто, вдоволь наигравшись картинкой под названием «у нас все хорошо», вместе решили вдруг – хватит, можно и отдохнуть, расслабиться и спокойно отдаться мыслям… Которые тоже были у каждого свои.
Входную дверь им открыл кукушонок, взглянул на Лесю круглыми, как у нее, глазами, улыбнулся настороженно.
– Коленька, сынок, а ты и правда вырос! Здравствуй, мой хороший! – протянула к нему Леся руки, пытаясь обнять за худенькие плечи.
Отступив быстро, тот съежился испуганно, втянув голову в плечи, как и впрямь выпавший из гнезда птенец.
– Ну, ты чего это, матери испугался? – подтолкнул его в спину Лешик. – Сам же спрашивал, когда мама приедет, мол… Вот она, мама! Или ты стесняться вдруг начал?
– Вот еще, стесняться! – повернул к нему Коля бледное в конопушках лицо. – Просто я большой уже, чего обниматься-то! Это вон Лизка пусть обнимается… А я взрослый пацан!
– А! Понятно. Ну, большой так большой! А только маму свою можно обнимать в любом возрасте, сынок. Можно и нужно. Потому что она мама, сынок…
На шум в прихожей вышла и Ольга Петровна, вытирая руки о фартук, спросила с ревнивой настороженностью:
– Это что у вас тут за разговоры такие, а? Когда можно обниматься, когда нельзя… Не приставайте к нему, он сам знает, как надо. Правда, Коленька?
Мальчишка улыбнулся растерянно, пожал плечами. Леся, чтобы разрядить обстановку, спросила быстро:
– А Лиза где?
– Так во дворе гуляет… Я ее погулять отпустила… А что, нельзя было, да?
– Ну… Вообще-то она одна пока не гуляет… – осторожно проговорил Лешик, глянув на Лесю. – Я пойду и приведу ее… Мало ли что может случиться…
Лешик ушел, а Ольга Петровна критически оглядела дочь, потом подошла к ней поближе, обняла, поцеловала в щеку. Проговорила насмешливо:
– Твой-то… Трясется над дочкой как ненормальный, смотри-ка… Ну что с того, если ребенок сам погуляет? Нельзя же так опекать, это неправильно… Суперопека ни к чему хорошему не приводит. Вон, я видела недавно передачу по телевизору, как в других странах детей из семьи изымают, если видят, что они в родительской суперопеке живут. Я вот с Коленькой такого не допускаю, между прочим! А твой Леша…
– Да пусть, мам. Просто он очень хороший отец, только и всего. Пусть…
– А я что, разве против? Я просто говорю, что не надо так сильно опекать…
Ольга Петровна вдруг отстранилась, проговорила сердито:
– Ты что, куришь опять? Вот терпеть не могу, когда от тебя табаком несет! Что за дурная привычка! Ты ведь бросила вроде!
– Бросила, мам, бросила… Тебе показалось.
– Ничего мне не показалось! И вообще… Странная ты какая-то, выглядишь ужасно. Будто не в отпуске была, а вагоны с углем разгружала. Лицо уставшее, совсем не загорелое, черные круги под глазами… Почему так плохо выглядишь, дочь?
– Да нормально, мам… Просто меня в самолете укачало.
– Ты кого будешь обманывать, Лесь? Меня, свою мать? Это ты мужа можешь обманывать, а я-то все вижу. И глаза твои вижу, какие они тревожные да лихорадочные. Что с тобой случилось, говори!
– Да ничего не случилось! И вообще… Сейчас Лешик с Лизой придут… Не надо при них свои дурацкие вопросы задавать, очень тебя прошу! Дай мне лучше в ванную пройти, я умыться хочу!
– Да, да, конечно… Сейчас они придут, и сразу обедать сядем… – растерянно произнесла в спину дочери Ольга Петровна. – Конечно, при них не надо…
Дружной семьей они сели за красиво накрытый стол, стали следить напряженно, как Лешик лихо сворачивает проволоку с пластмассового горлышка бутылки с шампанским. И в этот момент раздался звонок в дверь – робкий, но довольно настойчивый. Еще звонок, еще…
– Так только Танька звонит, – вынесла свой насмешливый вердикт Леся. – Куда ж мы без Таньки-то? Да никуда! Иди, Леш, открывай… Ты ее позвал, что ли?
– Ну да, позвал… – со странным вызовом в голосе, как показалось Лесе, проговорил Лешик, поднимаясь из-за стола. – Лиза попросила, и я позвал!
– Да я против разве? – пожала плечами Леся. – Позвал и позвал…
– Насколько я понимаю, эта Таня твоей подругой числится? – осторожно поинтересовалась Ольга Петровна, когда Лешик вышел из комнаты. – Каким это образом он ее позвал, интересно?
– Да не обращай внимания, мам, разберемся! – досадливо отмахнулась Леся.
Танька заявилась с пирогом, торжественно водрузила его на стол, сияя глазами:
– Вот… Угощайтесь, пожалуйста! Все утро пекла, потому и опоздала… Вкусный должен быть, со свежей речной рыбой!
– А рыбу тоже сама наловила? – с легкой ехидцей спросила Леся.
– Нет, рыбу я не сама… Я за рыбой специально на рынок ездила… – вполне серьезно пояснила Танька, растерянно моргнув.
– Ну, все в сборе, – проговорил Лешик, снова беря в руки бутылку шампанского. – Открываю! Поберегись!
Танька вскрикнула неуклюже, будто страшно испугалась выскочившей из горлышка пробки. Как-то слишком комплиментарно в сторону Лешика вскрикнула. Леся взглянула на нее удивленно, улыбнулась слегка – что это, мол, с тобой?
Чокнулись, выпили за благополучное возвращение хозяйки дома. И даже Коленька совсем по-взрослому выпил глоток шампанского, улыбнулся снисходительно причитаниям Ольги Петровны в сторону Лешика о том, что «ребенку рано» и «не надо с этим шутить», что «все и начинается с одного глотка…».
«Какой он худенький стал! – подумала Леся, глядя на сына. – И как будто чужой совсем… Прав тогда был Лешик, ой как прав! Ему бы и впрямь с отцом лучше было! Мальчику все-таки отец больше нужен, чем бабушка…»
И вдруг сама испугалась этой своей мысли… А я? Почему я-то сама себя в этот ряд не ставлю? Отец, бабушка… А я где?
Задумавшись и потеряв нить общего разговора, она вдруг увидела всех со стороны как на яркой цветной фотографии, будто вовсе она не здесь, не с ними пьет шампанское и ест вкуснейший Танькин пирог, а сидит в углу комнаты, никем не видимая и никому из них не нужная. Вот ее очень хороший, замечательный муж, которого она больше не любит и с которым надо сегодня ложиться в одну постель, а вот ее энергичная и жизнерадостная мама, отобравшая у нее ребенка только потому, что ведь надо вложить в кого-то излишки этой энергии и радости жизни – не пропадать же добру! Вот ее дети, которые не очень-то и рады ее приезду…
