На семью.
И на мятежников.
Береги себя.
Не дай ей умереть.
Мы идем.
– Я всегда симпатизировала неудачникам, – почти мечтательно протянула Миррин. – А ты, Кива Меридан, самая большая неудачница, какую я только встречала.
– Вынужден с тобой согласиться, – перебил ее новый голос.
Киве не оставалось ничего, кроме как уставиться на наследника престола, перешагнувшего через порог лазарета. Он держался прямо, высоко подняв голову, и зимний плащ драматично развевался за его спиной, пока он неторопливым, спокойным шагом подходил к девушкам.
– Ну наконец-то, – съязвила Миррин.
– Мои извинения, дорогая Мирри. Я был занят, – извинился принц. – Здесь так много интересных личностей. И у каждого своя удивительная история.
Деверик обменялся с принцессой взглядами, и Киве подумалось, что они понимают друг друга без слов. Ее укололо обидой: когда-то и она со своими братьями и сестрами так общалась.
– Ну приве-ет, красавица! – Принц остановился у койки Кивы и улыбнулся ей идеальной улыбкой. Его маска скрывала все, кроме рта и кобальтовых глаз, в которых плескалось нечто похожее на веселье. – Выглядишь прекрасно. – Он подмигнул. – Прекрасней некуда.
Интересно, подумала Кива, он считает себя обаятельным? Что до нее, то она была совершенно не впечатлена. И не заинтересована. Миррин назвала брата импульсивным и безрассудным. Судя по всему, он еще слегка и подлец. Не то чтобы Киву это удивляло, тем более что он спас ее только из-за внешности. Однако она все равно не собиралась смотреть дареному коню в зубы, даже если этот конь измазан слизью.
– Ваше высочество, – холодно ответила она. – Спасибо, что спасли мне жизнь.
Принц Деверик, не переставая улыбаться, махнул рукой.
– Ну что ты, не стоит благодарности!
– Лекарь тут жаловалась на самочувствие, – сообщила Миррин брату, разглядывая ногти. – Тебе очень повезло вообще услышать от нее слова благодарности.
Кива широко раскрыла глаза.
– Признаю, я едва успел, – согласился принц. – Еще несколько секунд, и… – Он хлопнул в ладони, и Киву от его жеста замутило. – Но ты жива, а это самое главное. Было бы неприятно лишить мир такой очаровательной…
– Боги, пощадите, – тяжело вздохнула Миррин, наморщившись. – Мы можем уже ехать? А то мне и так сто лет отмываться придется. Я в жизни не избавлюсь от этой вони.
– Народная принцесса! – насмешливо продекламировал Деверик Киве. – Терпеливая, кроткая, радостная, лучащаяся любовью, добротой и…
– Ой, замолкни, – Миррин взяла брату за руку и потащила прочь от койки Кивы. – Нравится же тебе собственный голос слушать!
– А что, очень даже приятный голос, – парировал принц. – А ты как считаешь, Кива?
Кива подскочила, услышав из его уст свое имя. Он на удивление беззаботно к ней обратился, словно они были знакомы уже много лет. Она промолчала, отчего улыбка принца стала только шире.
– Занятный вышел денек, – сказал Деверик, хотя сестра продолжала тащить его из комнаты. – Надеюсь, наши пути еще пересекутся, Защитница.
А потом Миррин, толкнув брата мимо Вериса за дверь, расправила плащ и повернулась к Киве:
– Я все еще убеждена, что тебе жить надоело. Можешь доказать мне обратное.
Глава тринадцатая
Когда королевские наследники ушли из лазарета, Кива попыталась выбраться из постели, но тело болело так, что это оказалось ей не по силам. Некоторое время она ворочалась, но в конце концов даже от этого у нее все разболелось, и тогда она замерла, размышляя о событиях прошедшего дня, пока маковое молоко не утянуло ее в сон.
Когда Кива вновь проснулась, в лазарете было гораздо темнее. Страшнейшие из ночных теней рассеивал только тусклый свет люминиевых фонарей – и в нем же Кива увидела, что она в лазарете не одна.
– Что ты здесь делаешь? – прохрипела Кива: голос осип после сна.
Перед койкой на табуретке сидел Джарен и смотрел на свои руки, но как только Кива подала голос, он взметнул голову, и на его лице отразилось облегчение.
– Почему ты вечно об этом спрашиваешь?
– Вероятно, потому что я каждый раз удивляюсь, что ты до сих пор жив.
Его уголки губ тронула полуулыбка, которая тут же угасла, скрылась за каменной маской.
– Я мог бы то же самое сказать после твоей сегодняшней выходки.
Киве не хотелось говорить об этом лежа. Ей в принципе не хотелось говорить об этом, но в особенности пока она была в столь уязвимом положении.
Напрягшись, Кива поднялась и едва не поморщилась от боли, разом пронзившей ей руки, тело и голову. Она аккуратно села, прислонившись спиной к стене – так же, как во время разговора с принцессой.
– Выглядело больно.
Кива наградила Джарена мрачным взглядом.
– Впечатления бывают обманчивы.
Она сама не знала, почему всегда начинает с ним препираться, почему не хочет, чтобы он видел ее слабые стороны.
Джарен вздохнул и запустил пальцы в волосы, торчавшие под разными углами, словно он не раз уже их взъерошивал. Приглядевшись, Кива поняла, что грязи на нем еще больше, чем тогда возле виселицы. Выходит, он работал в тоннелях и до, и после Ордалии. Под глазами Джарена залегли тени, и даже его позе чувствовалось изнеможение. Залиндов начинал его пронимать, хотя еще и не сломал.
– Могу ли я… могу ли что-нибудь тебе достать? – тихо поинтересовался Джарен.
Помня о его отвращении к обезболивающим, Кива покачала головой; она подождет, пока он уйдет, и тогда примет маковое молоко. Вдобавок ко всему, ей хотелось сохранять в присутствии Джарена здравый рассудок.
– Не надо, – ответила Кива. – А теперь ответь: почему ты здесь?
Джарен уставился на нее, не веря своим глазам.
– А сама-то как думаешь? – Он указал на нее пальцем и упрекнул: – Ты сегодня чуть не умерла, Кива.
– И что?
Слова сорвались с ее губ прежде, чем она сумела их остановить.
– «И что»? – недоверчиво переспросил он. – «И что»?! Ты что, издеваешься?
Кива, удивленная его яростью, не нашлась с ответом.
– Ты собиралась умереть? – допытывался он. – Этого ты хотела, да?
Кива отшатнулась:
– Нет, конечно.
Она краем глаза заметила, что дверь в комнату с карантинными пациентами открылась и закрылась, но взгляда от Джарена не оторвала.
– Тогда почему, Кива? Почему ты решила пожертвовать своей жизнью? Почему решила рискнуть всем ради женщины, которую даже не знаешь? – Джарен ткнул пальцем в сторону задернутой занавески вокруг койки Тильды. – Почему ради нее ты хотела бросить все?
