Смущенная, я украдкой, из-под ресниц, глянула на мужчину. Помимо всего остального, мне было интересно, какой я выгляжу в глазах Сальватора. Но кроме страсти и огня, там было только восхищение.
Довольная, ощущая неоспоримую правильность происходящего, я прикрыла глаза, позволяя себе раствориться в этом наслаждении. От контраста прохладного ветра и горячих касаний тело вздрагивало, кожа пылала.
И вдруг, все изменилось. В одно мгновение я оказалась на спине, от чего юбки ворохом взвились вверх, почти тут же куда-то исчезнув. Я, почти потеряв связь с реальностью от ощущений, растворяясь в ласке, едва не задохнулась от остроты ощущений, когда голая кожа соприкоснулась с телом мужчины. Ощущение уязвимости стало вдруг настолько острым, что я вздрогнула от макушки до кончиков пальцев на ногах.
— Не бойся, барышня, — улыбаясь так, что кровь мгновенно вскипела, произнес Сальва. В его глазх пылал такой многообещающий огонь, что я готова была стать облачком и воспарить над всей долиной.
— Не боюсь, — честно призналась, понимая, что не соврала ни разу. Та власть, что сейчас я чувствовала над собой, отличалась от всего прежде испытанного мной, как небо от земли. Я наслаждалась каждым касанием, каждым вздохом. Даже собственная слабость перед этим мужчиной, казалась правильной.
Сальватор улыбнулся, а я почувствовала себя нужной и желанной, и ценной, как никогда. Ощущение того, что я прекрасна сама по себе, без всякого груза титулов и связей, оказалось настолько сильным, что у меня закружилась голова. И успокоить это головокружение не помогло даже то, что мужчина отстранился, оставив мое тело открытым для прохладных потоков ветра. То, что по идее, должно было меня охладить, отрезвить, наоборот обострило все чувства, и когда по ногам, от лодыжек, будоража кожу нежными прикосновениями шершавых рук, ладони двинулись выше, я уже не слышала ни пения птиц, ни шелеста листвы над головой. Только грохот собственного сердца.
Ладони скользили по коже, и мне казалось, что они сразу по всюду на моем теле. И когда к касаниям присоединились поцелую, не было больше никаких сил сдерживаться и контролировать что-то. Я окончательно потерялась, растворившись в ворохе ощущений. Руки то сжимали мое тело, словно опасаясь, что я могу исчезнуть, то наоборот, едва ощутимо, как бабочки, порхали по коже.
Вспышка боли, острого жжения, выдернувшая из этой неги и водоворота ласки, легкие касания поцелуев, успокаивающий, нежный шепот, и через мгновения я вновь оказалась в мире томных вздохов и ласкового огня.
Голова все так же кружилась, в теле, по спирали нарастали ощущения, не давая дышать. Мне казалось, что еще немного, и я лопну, как перегретый на огне кувшин, но это все длилось и длилось, не отпуская. И вот в то мгновение, когда я почувствовала, что больше не вынесу, что еще немного, я просто растворюсь от переизбытка ощущений, став песчинкой, перед закрытыми глазами что-то ослепительно вспыхнуло. Тело выгнуло дугой, сотрясаясь от напряжения. А через мгновение я поняла, что просто растаяла, растекаясь, как сахар на сковороде.
Сальва опустился рядом, тяжело дыша. На лбу мужчины блестели капельки пота, а на губах блуждала улыбка. Плавным движением убрав с моего лица налипшую прядь, он притянул меня ближе, не давая замерзнуть. Поймав край плаща, на котором мы лежали, Сальва завернул его на меня, прикрывая наготу, которая стала ощущаться вдруг особенно остро.
— Ты в порядке? — тихо спросил мужчина, несколько тревожно вглядываясь.
Все еще не отойдя от произошедшего, несколько оглушенная и удивленная, я только кивнула, теснее прижимаясь к горячему телу, от которого шел резкий, дурманящий, но такой приятный, запах. Глубоко вздохнув, я прикрыла глаза, решив, что могу позволить себе такую маленькую слабость, на фоне всего прочего.
— Не хочешь разговаривать? — понимающе произнес Сальва, то ли с вопросом, то ли с утверждением.
Я только кивнула, чувствуя, как меня гладят по волосам, даря короткое мгновение покоя. Через несколько мгновений я поняла, что дыхание мужчины замедлилось, рука, что меня обнимала, стала тяжелой. Приподняв голову, я обратила внимание на темные круги под глазами уснувшего мужчины. На скулы, что острее выделялись под щетиной.
Взволнованная и возбужденная, я не заметила всего этого в момент встречи, теперь же мне стало очевидно, что последние дни выдались сложными не только для меня. Но это было только началом важных событий.
С тоской и сожалением, с какой-то внезапно вспыхнувшей болью, я провела по крепкому мужскому плечу, стараясь впитать в себя эти ощущения, запомнить их надолго. А затем медленно, стараясь не разбудить, выбралась из крепких объятий.
Быстро натянув платье, кинув еще один печальный взгляд на мужчину, что полуголым спал между согретых солнцем камней, я почувствовала острый укол вины.
— Я Олив. Меронская принцесса Сайгоры. Прости меня за это, Сальватор ди Кламеро. Прости, — слова звучали едва слышно, словно я все еще боялась, что меня кто-то услышит.
Почувствовав, как к глазам подступают слезы, от обиды на правила, на собственное происхождение, на весь мир вокруг, я побежала вниз к долине, к черным стенам своего поместья, надеясь укрыться за красным одеянием до того, как печаль и долг накроют меня с головой.
Глава 37
Ни на кого не глядя, стараясь не позволить пролиться слезам, я поднялась в свои покои, чувствуя, что приступ жалости к себе, все же мне не подавить.
— Ванну мне. Сейчас, — расплетая волосы, потребовала у Полли, которая, кажется, боялась произнести хоть слово, ожидая меня у распахнутого окна. — И передай Кури, чтобы готовились. Завтра мы выезжаем с сторону столицы.
— Ваше высочест… — Полии, понизив голос, с опаской, словно я могу взорваться, все же нарушила молчание. И это стало ошибкой, потому, что меня тут же окатило обжигающей волной горечи, от которой перехватило дыхание.
— Немедленно исполнять! — срываясь на крик, чего обычно не бывало, я отвернулась от служанки, чтобы как-то справиться с собой.
Полли сорвалась с места, явно встревоженная моим состоянием, но я была просто не в силах успокаивать еще и ее.
Я даже не могла сразу себе сказать, что именно меня столь расстроило, ведь по сути, день выдался изумительный. Та нежность, граничащая с трепетностью, что проявил ко мне Сальватор была очень ценной и редкой, это уж я точно знала, наслушавшись рассказов своих чуть менее строго воспитанных знакомых девушек.
Все прошло замечательно, честно и взаимно, но я была готова запереться в темном чулане и рыдать до самых снегов. Чувство бессмысленности всего, что я делаю накатило так внезапно, что я никак не могла справиться. Согнувшись, словно от боли, я пыталась просто дышать, но ощущение было такое, что воздух просто не проходил в тело, застревая в горле. Одной рукой удерживаясь за край стола, прижимая вторую в районе сердца, я тихо всхлипывала без слез, пытаясь прогнать тоскливые мысли.
— Моя принцесса? — матушка Сю, эта странная старуха, что умудрилась десятилетия провести практически в одиночестве, охраняя добро своей прежней госпожи и память о ней, появилась рядом. Осторожно положив ладонь мне на спину, поглаживая через ткань сухими сморщенными пальцами, она словно пыталась вытянуть эту тупую боль, что наполняла мое тело. — Тише, моя милая. Все пройдет.
