– Прошу прощения, ваша светлость, – начала она, но в ее голосе не было ни намека на извинительные интонации. – Боюсь, мне необходимо поговорить с вами. Я уже предупреждала вас об этой девушке, Маре, и ее революционных связях. Должна напомнить вам, что ваш ранг не дает вам права игнорировать власть полиции. Вы слишком многое ей позволяете.
– Она приходила рассказать мне о… – Джайлс замолчал. Он уже собрался было объяснить, что Мара сообщила о возможной болезни Эстевена, но сообразил, что снисходит до того, что отчитывается перед ней. Холодная ярость затопила его. – Проваливай! – прорычал он.
Движимый гневом, он даже поднялся на ноги, но к тому моменту, когда он полностью распрямился, Бисет уже ушла. Он ощущал собственный пульс, особенно биение в артерии под подбородком.
Он прошел в огражденную панелями секцию в средней части шлюпки и мимоходом увидел в углу Бисет, смотревшую на него широко раскрытыми глазами. Мары здесь не было. Он задержался у звукового аппарата ровно настолько, чтобы одним движением пальцев перевести его на полную громкость, а затем вышел в сторону задней секции. Там снова обосновались Ди и Фрэнко, а Мара сейчас выискивала на лозе ягоды с пятнами и относила их в конвертор.
– Оставьте нас, – бросил он Фрэнко и Ди. Те посмотрели на него с изумлением и поспешили покинуть заднюю секцию. Он остался наедине с Марой, озадаченно уставившейся на него, когда он подошел ближе.
– Бисет, – сказал он; стоя с ней лицом к лицу, в нескольких дюймах друг от друга, он почти не перекрывал музыку, говоря спокойным тоном; их уединенность была почти идеальной, – только что пришла ко мне и нагло потребовала, чтобы я не разговаривал с тобой.
Мара открыла рот.
– Может, – начала Мара тем же официальным тоном, которым закончила предыдущий разговор, но затем ее лицо и голос изменились на более участливые, – может, и в самом деле не стоит?..
– И это она мне? – сказал он. – Я – Джайлс Эшед Стальной. Не обращай на нее внимания. Я собирался сказать тебе кое-что другое. Я хочу сказать, что если Бисет попытается создать тебе неприятности – не важно, каким способом, – обращайся ко мне. Подозреваю, что она даже может попытаться обвинить тебя в том, что это ты подложила бомбу, взорвавшую космический лайнер.
Мара уставилась на него.
– Значит, и в самом деле была бомба? Но почему вы, или она, или еще кто-то так уверены в этом?
– Она не может быть уверена, – коротко ответил Джайлс. – Я – уверен. Потому что это я ее подложил. – Он стиснул зубы при этом воспоминании. – Причинять серьезный вред не планировалось, и уж точно не задумывалось уничтожение звездолета. Предполагалось только немного повредить его на определенном участке полета, чтобы ему пришлось завернуть для ремонта на ближайшую планету – шахтерский мир под названием 20B-40.
На секунду она потеряла дар речи.
– Все эти люди… – сказала она. Но не окончила фразу и подалась вперед, чтобы положить руку на его плечо. – Но ведь вы не хотели причинить вреда? Что-то пошло не так?
У него заныли мышцы челюсти. Он вдруг осознал, что стиснул зубы. Приложив усилие, он разжал их.
– Не знаю, – сказал он. – Полагаю, что чертов кретин… я был кретином, да и все мы… мы недооценили, насколько прогнил от времени этот альбенаретский звездолет. Переборка, которая должна была сдержать взрыв в грузовом отсеке, полностью рассыпалась, и начался пожар – ты его видела.
Она еще сильнее сжала его плечо и пристально посмотрела ему в лицо.
– Зачем вы мне это рассказываете?
Несколько мгновений он мрачно смотрел на нее.
– Возможно, – медленно сказал он, – возможно потому что доверяю тебе. Не знаю почему – не могу объяснить. Но я вдруг ощутил, что… Мне внезапно захотелось об этом кому-нибудь рассказать, и только ты годилась для этого.
Он обнаружил, что она смотрит на него так, как еще никто никогда не смотрел. Это вызывало беспокойство, и к тому же, как ни странно, чувство робости. Он не подозревал, что женщина может смотреть таким взглядом. Ему вдруг захотелось сказать ей кое-что, но годы тренировок и дисциплины не дали произнести эти слова.
Он неловко похлопал ее по руке, державшей его локоть, и отвернулся. Мара разжала пальцы, отпуская его. Джайлс прошел через среднюю секцию, задержавшись на секунду, чтобы убавить громкость музыки. При этом все трудяги молча смотрели на него, в том числе Бисет.
Не обращая на них внимания, он прошел к себе в носовую часть и лег на койку. Натянув повязку из рукава, погрузился в уединение искусственной темноты.
9
Десятый день, 11:22
Ди плакала. Сидела на своей койке и плакала. Первые дни после того, как она пробралась на корму к капитану и умирающему инженеру, ей удавалось успокоиться лишь при участии другой женщины. Потом ей вроде бы стало лучше, и присутствия Фрэнко хватало, чтобы успокоить ее, когда она просыпалась от ночного кошмара. Но в последние дни ничто не помогало, и она часто плакала, будучи неспособной объяснить, из-за чего.
– Ну а что я могу сделать? – говорил Фрэнко. Он стоял вместе с Джайлсом и Марой в огражденном пространстве задней части шлюпки. Только что Ди оттолкнула его, когда он попытался присесть рядом с ней.
– Не знаю, – задумчиво сказал Джайлс, глядя на девушку. – Очевидно, ей нужна медицинская помощь. Очевидно, что никто из нас не способен ее оказать. Не вини себя, Фрэнко…
– Но ведь это была моя идея – подать заявку на отправку в колониальный мир! – с отчаянием воскликнул Фрэнко. – Моя! Шансы были один из тысячи, и мы были счастливы, когда попали в число избранных! А теперь…
– Я же сказал – не вини себя. У депрессии Ди могут быть самые разные причины. Возможно, это еда или что-то в атмосфере шлюпки. А может, это в ней уже давно и проявилось бы, даже если бы вы остались на Земле. Но мы ее не бросим и сделаем для нее все, что можем. Зови меня, если понадобится какая-то помощь.
– И меня зови, – сказала юноше Мара, – в любое время.
– Спасибо, – устало ответил Фрэнко тоном человека, потерявшего всякую надежду.
– Держись! – ободряюще сказал ему Джайлс. Это было единственное, что он мог бы сказать в такой ситуации магнату; но Фрэнко от этого съежился, и Джайлс вспомнил, что говорит с трудягой. – Если сможем поддержать ее до посадки, то далее уже все будет в порядке.
– Да, ваша светлость, – ответил Фрэнко, сделав над собой усилие, чтобы вложить побольше бодрости в свои слова и немного оживления в унылое лицо.
– Вот и хорошо. А сейчас почему бы тебе не оставить ее? Ты же видишь, что она предпочла бы побыть одной, а тебе не помешало бы отдохнуть. Иди в носовую часть, можешь полежать на моей койке.
Фрэнко посмотрел на него с благодарностью.
– Спасибо, ваша светлость. Но вы уверены… вы полагаете, что я ничем не смогу ей помочь, даже если она будет вести себя так, будто я ей нужен?
