– А может, и вообще не рискую, – сказал он. – Вот что, свяжись-ка с Маккэем, сообщи, чем мы тут занимаемся, а я пока взгляну на пациента.
Полицейский все еще спал. Но не стало ли более хриплым его дыхание? Сэм нажал кнопку копирования на панели медицинского рекордера, и аппарат заурчал, сканируя историю болезни, которая писалась с той минуты, когда пациент очутился на койке. Щелчок, и лист миллиметровки падает на ладонь. Врач просмотрел кривые, вычерченные разными приборами; все они говорили об устойчивом ухудшении вплоть до момента введения интерферона. Три часа назад состояние больного стабилизировалось, даже немного улучшилось благодаря жаропонижающему. Но теперь ремиссия закончилась, снова пошла вверх температура, упало кровяное давление – жизнь пациента повисла на волоске. Сэм немедленно сделал новую инъекцию интерферона. Но признаков того, что она подействовала, не заметил.
– Доктор Маккэй очень рассердился, – сказала Нита. – А потом велел тщательнейшим образом фиксировать происходящее. Он тебя назвал безумным идиотом, это цитата… но поблагодарил за поступок. Ты… что-нибудь чувствуешь? – Она повернула руку Сэма так, чтобы он видел дисплей на манжете.
– Нет, вообще никакой реакции, да ты и сама видишь. И с чего бы ей быть? Человеческая тканевая культура достаточно устойчива. Если бы альфа-ранд мог воздействовать на наши ткани, мы бы это уже поняли.
Снова на руках у доктора Бертолли умирал пациент, и снова ничего нельзя было исправить. Интерферон помог отсрочить на несколько часов неизбежное, но больше он не действовал. Температура неуклонно поднималась, от жаропонижающего уже не было проку. Сэм подключил аппаратуру принудительного дыхания и сердцебиения, а потом и искусственную почку, когда почечная недостаточность стала слишком явной. Оставалось надеяться на ресурсы организма, на то, что он все еще способен бороться со всепроникающим вирусом. А еще на переливание крови и на подавление антибиотиками вторичных инфекций. Смириться с поражением Сэм просто не мог, но он не мог и выиграть эту битву. Лишь когда Нита взяла его за руку и послышались ее всхлипывания, он отвернулся от пациента.
– Сэм, он мертв. Пожалуйста, прекрати. Ты уже ничего не можешь сделать.
Моментально навалилась тяжелейшая усталость. Сколько это длилось, двенадцать часов или больше? Он глянул на часы и заодно на свое запястье, обтянутое манжетой с датчиками. Показания в норме, разве что пульс понижен, но это от изнеможения. Надо же, совершенно забыл о прививке! Будь этот штамм болезни Ранда вирулентным, он бы уже дал о себе знать. Но Сэм здоров, и следовательно, эксперимент себя оправдал. Маленькая победа на фоне огромной трагедии…
– Ты присядь, – сказала Нита. – Вот крепкий кофе.
Сэм сделал маленький глоток, а вторым почти осушил чашку.
– Какие новости? – спросил он. – Уже третий час ночи.
– Нас выпускают отсюда, это решение доктора Маккэя. Он сказал, раз до полуночи не проявились симптомы, больше нет необходимости в карантине…
Сэм попытался встать, но Нита удержала его за руку.
– Не спеши. Посиди, допей кофе и дослушай.
Он поколебался, затем тяжело откинулся на стуле.
– Кофе хорош, не откажусь от добавки. – Сэм чуть улыбнулся. – Прости, что веду себя как болван, но это не просто грязное дело, оно еще и личное – даром, что ли, Ранд свалился с корабля прямо к нам в руки. Посиди со мной, попей кофе.
Нита наполнила чашки, в свою добавила сливки и сахар.
– В городе все плохо, – сказала она. – Это видно по медицинским отчетам. Бета-ранд летален, его очень легко подхватить. Зараженная птица вскоре умирает, но перед этим успевает покрыться вирусом сплошь, до кончиков перьев. По всей видимости, в человека он проникает даже через кожу, причем не обязательно держать птицу в руках, достаточно наступить на то место, где она побывала. Оставивший носителя вирус живет недолго, но время его жизни пока не установлено.
– Сколько больных на данный момент?
Она ответила не сразу:
– Более трех тысяч. Это последнее, что я слышала.
– Господи, как же быстро! И что предпринимается?
– Пока лишь временные меры. Но как раз сейчас в Бельвью, во второй аудитории, идет совещание, там медицинское начальство, мэр, полиция и прочие. Председательствует профессор Шейбл из ВОЗ. Он хочет, чтобы ты присутствовал. Но я не спешила тебе об этом говорить, хотела, чтобы допил кофе.
– Я допил. – Он встал, потянулся и почувствовал, что лучше владеет собой.
Нита тоже поднялась, она была совсем рядом, и его руки будто по собственной воле легли ей на плечи. Он хотел что-то сказать, но мог лишь ощущать ее тепло через тонкий хлопок. И тогда Сэм просто привлек ее к себе и встретил ее губы, тугие и живые, и сильные девичьи руки крепко обвили его.
– М-да… – проговорил он, дивясь собственной смелости. – Даже не знаю, что на меня нашло. Сожалею…
– Точно сожалеешь? – Она улыбалась. – Ну а я нисколечко. Мне понравилось. Наверное, понравилось бы еще больше, будь ты побрит.
Сэм провел по щекам ладонями – с хрустом, как по наждаку.
– А я и забыл… Судя по ощущениям, выгляжу что твой дикобраз. Нельзя в таком виде ехать на собрание.
Включилась обрамлявшая зеркало светодиодная лента, забликовали кафель и хромированная сантехника, да так ярко, что Сэм щурился, глядя на свое отражение. По коже скользила излучающая головка ультразвуковой бритвы, расщепляя хрупкие волоски и неприятно жужжа, когда Сэм прижимал ее слишком сильно. Конечно, жужжание воспринималось не барабанными перепонками, звук бритвы был для этого слишком высок, но он вызывал вибрацию черепных костей, а та, в свою очередь, создавала обертоны во внутреннем ухе, как будто там роились крошечные насекомые.
Выглядел Сэм неважно – глаза красные, под ними темные круги. С головной болью справится аспирин, а пять миллиграммов бензедрина помогут продержаться на собрании. Но надо заехать домой за обувью. Белая медицинская куртка и брюки – это еще куда ни шло, но карантинные хлопковые шлепанцы…
– Ты потом расскажешь, что вы там решили? – спросила перед его уходом Нита.
Он кивнул и нетерпеливо повернул рычаг, запускающий медленную процедуру открывания шлюза.
– Да, позвоню при первой возможности, – рассеянно пообещал Сэм, размышляя о том, что происходит в городе.
Надо быть готовым к многочисленным переменам.
Когда наконец завершился цикл стерилизации и внешняя дверь выпустила Сэма, первым, кого он увидел, был Киллер Домингес. Водитель дремал, пристроившись на скамье. Заслышав гул шлюза, он приоткрыл глаз – а в следующий момент уже был на ногах.
– С возвращением в цивилизованный мир, док. Мы уже боялись, что вас заперли и ключ выбросили, а потом прошел слушок, что карантин для вас кончился, вот я и пожаловал, в качестве встречающей делегации числом в одну персону. Извольте принять поздравления!
