Тощий помотал головой:
— Говорю вам, Арно фон дер Лейену все известно! Почтальон потребует его убрать! Поверьте!
— Вот как! — удивился Крёнер. — И как же это произойдет? — язвительно спросил он. — При помощи телепатии?
Крёнер не улыбался. Почтальон напоминал призрака — со всеми вытекающими преимуществами.
— А тебе не кажется, что он давным-давно смылся? Не забыл ли он про своего маленького верного оруженосца? Да и зачем вам это, герр гауптштурмфюрер? Вам бы только евреев грабить, вы же просто глупец. Мы же все такие, верно?
— Погодите, сами увидите!
В глазах Дитера Шмидта мелькнула искра.
«„Дэвид Копперфилд“! Сегодня будет „Дэвид Копперфилд“!» Джеймс вдавил голову в подушку. В палате тихо. С первого знакомства в детстве Джеймс считал «Дэвида Копперфилда» главным произведением Диккенса. В памяти Джеймса остались Виктор Гюго, Свифт, Дефо, Эмиль Золя, Стивенсон, Киплинг и Александр Дюма. Но самый яркий след принадлежал Чарльзу Диккенсу и «Дэвиду Копперфилду».
После обеда, когда у медсестер было полно работы, в тишине и покое он вызывал в памяти утешительную историю.
А для этого нужен был покой. Его злейшими врагами стали растерянность и сбивчивые мысли. Таблетки — гадкий, содержащий хлор препарат — влияли на память сильнее, чем сеансы электрошоковой терапии.
Еще в самом начале истории Джеймс осознал, что закончить ее у него не получится. Забылись имена персонажей «Дэвида Копперфилда». Как звали вторую жену Копперфилда, его подругу детства? Вспоминал Джеймс долго. Первую жену звали Дора. Значит, вторая — Эмили? Нет, это не она. Элизабет? Бред!
Джеймса прервали в тот момент, когда он с грустью и нарастающим ужасом решил, что память непоправимо повреждена. Два санитара, хлопнув в ладоши, вытащили медкарты.
— Вас отсюда переводят! Собирайте вещи и идите наверх!
После переклички пациентов вывели в коридор, а на их места привели новых. Слегка покраснев, сестра Петра улыбнулась Джеймсу.
Вести их поручили Воннегуту. Группа получилась отвратительная. Всего семь человек. Трое мучителей, они с Брайаном, красноглазый и Человек-календарь. Пять симулянтов в одной палате.
— Доктор считает, дела у вас идут хорошо. — При этих словах на покрытом глубокими морщинами лице Воннегута отразилось сомнение. — Вас отделяют от остальных. Он говорит, так вы выздоровеете. Наверху есть свободная палата. Там никого.
Всех на фронт отправили!
Глава 22
Первым делом Человек-календарь повесил на стену свой маленький блокнот. На нем значилось 6 октября 1944 года.
Комната оказалась намного меньше прежней палаты. Звуки заглушались, делая невидимым творившееся этажом ниже безумие.
С постели Джеймса — она стояла в гордом одиночестве у короткой торцевой стены — открывался превосходный вид. Справа от него, по бокам от Вернера Фрике, Человека-календаря, притаились Дитер Шмидт и широколицый. В конце палаты от сквозняка хлопнула дверь.
Джеймс вяло оглядел место Брайана — между красноглазым и Крёнером. Когда Брайан через несколько часов вернется с сеанса электрошоковой терапии — без сознания, слабый, — он, как и сам Джеймс, окажется в полной власти симулянтов. Ждущие их впереди дни покажутся годами. Протест выражала каждая часть его тела. Внутри еле теплилась жизнь. Опустошенный, он лишился сил.
«Я тебя отсюда вытащу, Брайан!» — вяло подумал он.
Но сейчас ему надо прийти в себя.
Хорсту Ланкау хотелось поговорить, но Крёнер уже несколько раз предупредительно от него отмахивался. Крёнер способен вспотеть — такое Джеймс увидел впервые. Его взгляд внимательно обшаривал палату. Ему казалось, что за ним подглядывают.
Лишь после дневного обхода Крёнер осмелился произнести хоть слово. Прослушки в палате не было.
Судя по всему, ходом выздоровления заведующий отделением был доволен. С этого момента лечить их стали более интенсивно. Вероятно, лишь через несколько месяцев их признают годными для службы фюреру.
— Тирингер ничего не подозревает, — тихо заговорил Крёнер, попеременно глядя то на Ланкау, то на Шмидта. — Но перспектива не радужная. Не успеем мы оглянуться, как опять вернемся на службу. И что из этого получится, как вы думаете? Почтальон эту проблему тоже решит — а, Шмидт?
— Я уж, черт побери, позабочусь, чтобы на фронт не вернуться. Это и в ваших силах! — забормотал Ланкау, понизив голос. — По-моему, у нас есть проблемы посерьезнее.
Поднявшись, Ланкау спокойно встал перед Человеком-календарем.
— Вставай, Фрике. Здесь будешь лежать, — сказал он, похлопывая рукой по своей постели.
Человек-календарь не вполне оценил серьезность намерений широколицего и даже не сдвинулся. После третьего хлопка Ланкау сжал кулак и погрозил Человеку-календарю:
— В следующий раз руку я распрямлять не буду, ты понял? Вот так! Ты идешь?
— И как, по-твоему, к этим перемещениям отнесутся медсестры? — устало произнес Крёнер. — Ты теперь еще сам решать будешь, где лежать?
— Они и не заметят, если медкарта лежит где положено. Всё!
Открыв держатели для карт, он повернулся к Дитеру Шмидту, снова оказавшемуся его соседом:
— Итак, гномик, мы опять стали маленькой семьей! И теперь, собрат, ты ответишь на наши вопросы! Выкладывай, где Почтальон и что, во имя дьявола, тебе известно о его планах. Потом можешь рассказать, что нам с этими двумя ублюдками делать!
Не сводя глаз с Дитера Шмидта, широколицый указал на пустую постель Брайана и вытянул большой палец в сторону Джеймса:
— Эти два ублюдка слишком много знают, тут я согласен. В данный момент именно они наша главная проблема. — На мгновение он перевел взгляд на Джеймса — тот лежал с закрытыми глазами и неглубоко дышал. — А что делать, если этот глупец фон Лейен опять попытается сбежать? Думаешь, Почтальон мне это расскажет?
— Естественно.
Дитер Шмидт смотрел на него холодно.
— А я, черт возьми, считаю, что об этом ты нам должен рассказать!
Ланкау предупредили раздавшиеся в коридоре шаги. Когда к ним вошла сестра Петра, все лениво разлеглись. На то, что Ланкау оказался на другой постели, она внимания не обратила. Интересовал ее только Джеймс.
В ту же ночь симулянты возобновили перепалку про ценности в грузовом вагоне и Почтальона. И про Брайана.
Дело приняло скверный оборот. Джеймс едва мог пошевелиться. Казалось, тошнота не уйдет никогда. У него началась лихорадка. Раньше Брайана никогда не забирали на процедуры так надолго. Заволновалась вся палата. Естественно, по разным причинам.
С одной стороны, Джеймс от всей души желал, чтобы Брайан поскорее вернулся — целым и невредимым. Обычно сеанс шоковой терапии занимал столько времени, если у пациента начинались судороги. В таком случае на него уходила еще пара часов. Но с другой стороны, Брайана могли перевести в другое отделение. И хотя это означало разлуку и неизвестность, в конечном счете для Брайана так лучше.
