Такту-101 не сомневался, что это дело рук мужчины. Он не доверял этому типу, который щеголял военной татуировкой. Минк был опасен. Хищный зверь, попавший в клетку. Пусть кто угодно говорит о гуманизме, Такту знал, что здесь и сейчас это звучит насмешкой. Он воевал. Он знает жизнь в отличие от этого мальчишки-капитана. Сомба-99 слишком самоуверен. Еще бы! Его спортивная карьера защитила его от набора в действующую армию. Пока Такту-101 и его ровесники проливали свою кровь, он бегал по стадиону на потеху толпе. А потом получил теплое местечко на грузовозе, почти не высовывая носа дальше Системы Куа-со. И не высовывался бы и дальше! Нет, приспичило доказать, что тоже мужчина. Смех один.
… а ведь на месте этого мальчишки должен быть он! Такту-101 давно, с тех пор, как закончилась война, пытался занять себя хоть чем-нибудь. Несколько раз он выполнял рискованные задания просто потому, что привык к такой жизни. Всякий раз он получал поощрения, и был уверен, что это, последнее, задание даст ему право жениться и достойно завершить карьеру. Но кто мог подумать, что и этот бывший спортсмен тоже подаст аналогичное прошение и высокая комиссия из двух кандидатур предпочтет его? Такту-101 лелеял мечту отомстить и восстановить справедливость. Он ждал, когда капитан ошибется, споткнется, чтобы опрокинуть его и занять чужое место.
Он успел понять, что момент настал, когда, последний раз обменявшись репликами — программа дешифровки работала исправно, но в дело вмешался акцент одной из женщин, и машина то и дело сбоила, не зная, как интерпретировать ее слова — пленники уставились на глазок камеры.
Видеть они его не могли, но Такту-101 все равно подмигнул троице:
— Что уставились? Знаете, что за вами следят? Правильно. Следят. И глаз не спустят!
— Надо ждать.
Голос Минка прозвучал решительно, но устало. Он принял решение и первым отвел глаза от зеленого огонька под потолком.
— Ждать? — Валентина развернулась к мужчине, сжимая кулаки. — Не вы ли только что почти убедили меня в необходимости действовать? Я согласилась вам помогать…
— Действовать, — он кивнул, — надо. Но не стоит пороть горячку. Будь я один, я бы уже начал действовать. Терять мне было бы нечего, — он поймал себя на противоречии. Ведь провел тут несколько дней и ничего не предпринял! Почему? До последнего надеялся, что не один, что выжил еще кто-то? Теперь судьба остальных членов экипажа «Агути» более-менее прояснилась. А он оказался в ловушке долга и чести.
— Да, терять мне тогда было нечего… почти нечего, — уточнил он. — Кроме надежды. А теперь еще появились вы.
— И мы вам мешаем?
— Нет. Но я должен вас защитить. А сделать это с голыми руками… несподручно.
Тиока презрительно хмыкнула.
— Вы же военный… если верить вашим словам…
— Был военным. Пока не списали по ранению.
— Ну и что?
— А то, что с голыми руками против нескольких десятков веганцев мне не выстоять. Я практически ничего о них не знаю. Мне не известно, сколько здесь народа. Сколько единиц оружия на борту. Где оно находится, как расположены отсеки и каковы коды доступа… Нет, — оборвал он сам себя, — кое-что я мог бы сделать и примерно вычислить. Например, я бы попытался взломать здешнюю аппаратуру и даже подобрать кое-что подходящее, чтобы не выйти совсем с пустыми руками. Но все остальное…
— Что же нам делать?
— Ждать ночи.
Валентина кивнула. И как она сама не догадалась! Судя по тому, сколько прошло времени с тех пор, как их доставили на корабль веганцев, уже был вечер. Вот-вот объявят отбой. Наверняка в коридорах погаснет свет. Большая часть экипажа отправится отдыхать. Останутся только вахтенные.
— Да, — озвучил ее мысли Минк. — Веганцы, к тому же, весьма дисциплинированы. Сказали — ложиться спать! — значит, надо идти в свою каюту и принять горизонтальное положение. На их военных судах даже предусмотрена система наказаний для тех, кто не может самостоятельно уснуть в течение семи минут.
— Семи минут?
— Да. Мы… изучали их обычаи. Надо же знать своего врага! — усмехнулся штурман.
— Проводили опыты… — вспомнила недавний разговор Валентина.
— Не без этого. В свое оправдание скажу, что лично я этим не занимался. И, кроме того, сами веганцы не настолько белые и пушистые, как пытаются представить пацифисты. Они с нашими пленными творили то же самое! Так что тут мы квиты. И не забывайте, что сейчас военнопленные как раз мы. Так что отставить гуманизм, — и, помолчав, добавил тоном ниже, — через десять минут после того, как погаснет свет, начнем действовать.
— А скоро он погаснет?
— Примерно через час после того, как нам принесут ужин.
— Ужин? — оживилась Тиока. — Нас будут кормить и второй раз? А скоро?
Сразу после того, как спасенных доставили в медотсек, им дали немного питательной пасты и по паре стаканов сдобренного витаминами тонизирующего напитка, но, несмотря на высокую калорийность еды, порции были слишком маленькие, и все успели проголодаться.
— У меня нет часов, — развел руками Минк. — Но, насколько знаю, ждать осталось недолго.
Он не ошибся.
Ужин принесли вскоре. Нервничающий стюард выставил перед собой поднос с тремя разогретыми контейнерами с пайком, а также тремя стаканами с бледно-желтым напитком. При виде Тиоки, которая с хищным воплем спрыгнула с кушетки и устремилась к нему, протягивая руки, стюард шарахнулся назад, зацепился за что-то локтем, вздрогнул, теряя равновесие. Контейнеры и стаканы зашатались. Стюард попытался их выровнять, но запнулся обо что-то ногой и полетел на пол, больно ударившись нижней частью спины о порожек.
Его отчаянный вопль был слышен, наверное, по всему кораблю. Контейнеры рухнули на пол, вместе с подносом и стаканами, расплескивающими напиток. Тиока горестно взвыла и упала на колени:
— Нет! Ох, нет…
На ужин была какая-то розовая каша, состоящая из слипшихся между собой крупинок. Сейчас она вывалилась из контейнеров несколькими комками. Пахнуло усилителем вкуса, настолько сильным и едким, что невольно захотелось чихнуть. Но Тиока ринулась подбирать рассыпавшуюся еду голыми руками, вполголоса причитая, что столько всего пропало. Гораздо больше пострадала жидкость в стаканах. Два из трех разбились, забрызгав пол и всех присутствующих каплями.
Решение пришло мгновенно. Валентина поняла это, когда Минк — их разделял упавший стюард — стремительно наклонился и цапнул расколовшийся стакан за донышко, перехватив так, что из стиснутых в кулак пальцев торчал острый обломок. Взгляды их встретились, и в глазах мужчины девушка прочла решимость до конца использовать представившийся им шанс. Ведь дверь-то была открыта…
— Идешь? — быстро спросил мужчина, выпрямляясь.
— Да, — успела ответить Валентина.
В следующий миг штурман Минк начал действовать.
