Шагаю целенаправленно и размеренно. Вдыхаю свежий ночной воздух. Пахнет хвоей, цветами и травой. Но я различаю еще один аромат, он исходит от девушки в моих руках. Раньше я даже думать себе запрещал о том, каково это – прикасаться к ней, находиться настолько близко, но теперь – это реальность. Возможно, она не захочет иметь со мной ничего общего, зато будет в безопасности. Для меня это главное. И если я касаюсь ее последний раз в жизни, то так тому и быть. В данный момент ничего не имеет значения, кроме того, что она здесь, с нами… со мной. Пока иду до нужного участка железной дороги, остальные постепенно догоняют, а некоторые даже обгоняют, чтобы снять маскировочные сети с вагонов и подготовиться к отправке обратно в Штаб. Кейн равняется со мной, когда до цели остается не больше пары сотен шагов.
– Не боишься, что она убьет тебя, когда очнется? Оказывается, она это может. – слышу насмешку в его голосе.
– Нет. – отвечаю коротко. Не думаю, что есть повод для убийства. Я успел неплохо узнать Еву и уверен, она разозлится, но не так чтобы убить.
Хотя… мы провели вместе две недели, а потом два с половиной месяца она жила по еще более жестоким правилам, чем те, что были в Полигоне и Спирали. Подобная жизнь сильно меняет людей, и, возможно, она уже совсем не та, какой я ее запомнил. Но тем не менее, я не боюсь. Сейчас главное – пока она спит, увезти девушку как можно дальше отсюда.
Еще не все маскировочные сети убрали, но я не дожидаюсь, когда отряд Кейна закончит, захожу в ближайший вагон, он старый и ржавый, краска слезла почти везде, но есть участки, где сохранились синие пятна. Сажусь недалеко от двери, крепче прижав к себе свою ношу. Голова Евы покоится у меня на плече, ее теплое дыхание опаляет кожу на моей шее, волоски на затылке встают дыбом. Хочется продлить это мгновение как можно дольше. Ехать примерно полчаса, и каждую секунду я планирую наслаждаться близостью девушки. Мало ли, вдруг она и правда прикончит меня первым делом, когда очнется. Но моим планам не суждено сбыться. Вагон заполняется, и рядом усаживается мой брат. Раньше, когда мы жили в Арене, до того, как он навсегда ушел, мы отлично общались. А после того, как встретились вновь, общение свелось к минимуму. И я не стремлюсь исправить это. Впрочем, как и он.
– Ной, я хотел… – говорит Трей, смотря при этом на Еву.
Не хочу знать, что он там хотел, поэтому перебиваю.
– Что он с ней сделал?
Брат встречается со мной взглядом и вздыхает.
– Ты уверен, что хочешь это знать?
Уверен ли я? Да, черт возьми! Но, судя по выражению лица Трея, ничего позитивного он не расскажет.
– Да. – заявляю твердо.
Он недолго думает над тем, что мне рассказать, а потом говорит:
– После того, как она успешно прошла процедуру изменения, нас поселили в одну камеру и сделали напарниками. – Трей откидывается на спинку сидения и складывает руки на груди. – А потом начались тренировки. Ну, ты знаешь, Бишоп и его трость. – он замолкает и задумчиво поджимает губы. – Она продержалась неделю.
– Неделю? – резко поворачиваю к нему голову.
Никто не выдерживает неделю. Жнецы-новички всегда делились на два типа. Первые опускались на колени сразу же, как только слышали знаменитую фразу Бишопа. Вторые, я был в их числе, недоуменно пялились на него, услышав странный приказ, потом терпели избиение тростью до потери сознания. На следующий день приказ выполнялся сразу, терпеть новые побои после вчерашних никто был не в силах. А эта с виду хрупкая девушка, которую я продолжаю прижимать к себе, продержалась неделю. Не могу решить для себя, что это – смелость или глупость? Хотя скорее – упрямство. Сердце замирает, а душа рвется на части, когда я представляю, каково ей было в те моменты, когда Бишоп избивал ее, а потом она мучительно долго ждала, пока раны и синяки заживут.
– Да. Сдалась только на восьмой день. – он тяжело сглатывает, вижу, как ему тяжело вспоминать произошедшее. – Не думал, что у нее был какой-то план. Она была весьма убедительна, и смогла провести не только меня, но и самого Бишопа. – Трей переводит взгляд на меня. – Ной, она непредсказуема и очень опасна. С ней надо держать ухо востро.
Недоверчиво смотрю на него. За идиота меня держит? Не нужна мне эта псевдозабота.
– Спасибо за совет, но я сам разберусь, как вести себя с ней. Можешь не стараться, я разгадал твой замысел. У тебя ничего не выйдет.
– Не понимаю, о чем ты.
– Она тебе не достанется! – грубо отрезаю, подавляя в себе желание пересесть подальше от брата.
– О, не думаешь ли ты, что она достанется тебе? – насмешливо спрашивает он, чем выводит меня из себя.
Открываю было рот, чтобы в очередной раз ответить грубостью, но меня опережает Кейн, сидящий напротив. Вообще не думал, что он прислушивался к разговору.
– Вы это серьезно? Ведете себя как подростки. Это просто смешно. Может не стоит устраивать разборки ради того, что не принадлежит вам обоим? Попробуйте спросить мнение самой Евы! – Кейн, как всегда, улыбается, а затем отворачивается.
Безусловно, он прав. Но что бы он ни говорил, даже если у меня нет шансов, Трею она не достанется. Отворачиваюсь от брата, чтобы не продолжать этот бессмысленный разговор. Вскоре вагоны останавливаются, и я незамедлительно ухожу в вертолет. Около получаса уходит на то, чтобы замаскировать транспорт, на котором мы приехали, сразу после этого взлетаем и возвращаемся в Штаб оппозиции. Наконец-то вздыхаю свободно. Я сделал то, что хотел сделать больше двух месяцев.
Полет длится несколько часов, я по-прежнему держу Еву на руках. Судя по времени, которое мы провели в воздухе, лететь осталось не больше пятнадцати минут. Заходим на посадку, когда Ева шевелится, смотрю на ее лицо, по правде говоря, я делал это практически все время. Медленно открывает глаза и встречается со мной взглядом. По выражению ее лица совершенно невозможно что-то понять. Она слегка напрягается, но не отстраняется. Не нахожу ничего другого, как просто спросить:
– Злишься?
16. Снова здесь
Ева
Шум двигателя подсказывает, что меня куда-то везут. Несложно догадаться, куда. Снотворное больше не действует, но силы по-прежнему не вернулись. Всем телом чувствую невероятную слабость, хочется продолжать лежать так вечность. Понимаю, что кто-то обнимает меня и прижимает к себе. Моя голова покоится на твердой мужской груди, спину заботливо поддерживают чужие руки. Но мне не хочется отстраниться. Не помню, когда меня обнимали в последний раз. Возможно, это было больше двух лет назад, когда мамы не стало, а Джош утешал меня, помогал справиться с горем. В последнее время чужие прикосновения не приносили ничего, кроме боли. Не считая, конечно, поддержки Трея. Сейчас другая ситуация. Меня просто могли положить на пол, а не держать неизвестно сколько времени на руках. И я, кажется, знаю, чьи это руки. Медленно поднимаю веки, встречаясь взглядом с зелеными глазами Ноя. Он внимательно смотрит на меня, а затем тихо спрашивает:
