– Подрюг, – француз уже краснел. Не думал, что виски можно бухать, как водку. Но пришлось.
– Как нехорошо, жениться надо, – Трэш достал из своей чудо-сумки бутылку водки.
– Надо, – вдруг подумал Рома. – Я на Аньке женюсь, мужики.
– Давай, мы за, – не пьянеющий Трэш продолжал спаивать округу.
Накатило почти сразу.
Как Рома не закусывал, а пьянел с немыслимой скоростью. И не он один. За столом стало шумно, праздник пошёл по боку. Трэш с Васиным углубились в воспоминания, и Шиша ещё раз отметил, что попал в параллельный мир, из которого не хотелось выходить.
Как в каком то сне!
Он стал воспринимать реальность урывками.
Шиша уже сидел прижимая к себе Анечку. Смотрел, как Рука Трэша блуждает по груди Катьки. Та его била, но сильно не сопротивлялась ласкам.
За столом появилась разнузданная атмосфера. Народ вдруг стал проявлять интимный интерес к бывшим одноклассникам. И похер, что большинство в браке, что вокруг училки и вообще дело в школе происходит. А Рома ещё ехать не хотел.
А вон оно как!
Вечер встречи выпускников очень тепло проходит.
Что это было, Шиша не понял.
Но в одну минуту кровь подступила к члену, и он адски захотел секса. От запаха Анечки дрожь бежала по телу, и ум заходил за разум.
С диким стояком он вылез из-за стола, преступил через француза, которого пыталась поднять надутая, перекрашенная, как его Лань, Лерка Ложкина. Целовались в засос парочки из параллельного класса.
Шиша понял, что полная невменяемость накатывает и уже надо бежать.
– Я отлить, – предупредил он Анюту, хотел чмокнуть, а засосал прямо у всех на виду, трахнув её ротик своим настырным языком.
А Трэш уже своей беременной жене руки под свитер запустил и страстно целовал.
Рома бежал в туалет, бил себя по щекам. В мужской уборной сразу голову под холодную воду сунул. Ледяной поток обжог кожу, приводил в себя, вот только член стоял, и кровь приступала к нему с каждой секундой.
Он вошёл в маленькую кабинку, не рассчитанную для взрослых мужиков. Расстегнул ширинку и стал дрочить.
Воняло хлоркой, школой и прошлым.
– Сука, – смешливо протянул Рома, – как в одиннадцатом классе на перемене.
Вибрировал телефон в кармане джинсов, и он решил ответить. На экране появилось фото чёрной Лани. Но видео он не включил, ответил так.
– Да, – опёрся рукой на стену и нагнулся над унитазом.
– Рома, а ты сегодня приедешь? – противно, манерно протянула силиконовая дура.
– Ты по телефону отсосать сможешь? – задыхался он глядя на свой взбесившийся конец.
– Рома, ты пьяный?
– Пошла на х*й, – он отключил телефон и спрятал его обратно в карман. На кой ему Лань, когда Анька в столовке. Он пытался запихать член в джинсы, тот ни в какую. – Да, ты дружок, охренел. Что нашло на тебя?
Нашло… Нашло?
– Анька, бл*дь!!! – заржал Шиша в голос. – Еб*нутая!!!
Он выбежал из туалета, наткнулся на Васина. Тот лежал без сознания на полу. Рама присел перед ним, прощупал пульс. Лёха был живой, но бледный. Взгляд Ромы прокатился к ногам Васина. У того в брюках солидная эрекция.
– Будь другом, Соню позови, – попросил Васин.
–Ля-ядь!!! – заорал Шиша, глядя вниз на лестницу, где мелькнула Сонькина жопа. – Человеку плохо!
– Ну, держись шутница, – заржал Рома в голос и бросил Васина на женщину с медицинским образованием.
Мимо Ромы три носорога протащили смеющуюся Нафаню и скрылись в кабинете биологии. Он не мог ошибиться, они туда ушли с конкретной целью.
Рома побежал дальше, шарахнулся в сторону, когда увидел, что Трэш прёт свою Катьку прямо у стены в темноте одного из коридоров.
Его страхом обдало, как ледяной водой. Стыдно почему-то было на это смотреть. Создавалось такое чувство, что он родителей застукал в спальне. Запретное это было. Пара эта замечательная и дорогая его сердцу. Трепетно он к ним относился.
– Трэш, бл*дь!!! – заорал Шиша. – Она ж беременна!!!
– Отвали, нам можно! – ахала Катька.
Ну, раз женщина просит, то Роме осталось, прикрыв рукой глаза, просто смыться.
Ромка сквозь полный разврат ринулся в столовую. Там у входа, как ни в чём не виноватая, стояла румяная Анечка и смотрела на то, что натворила.
Рома схватил её за руку и потащил на улицу.
Они пролетали лестницы, вывалились в дверь и замерли, оказавшись на крыльце школы, где блевало несколько человек.
– Виагра?! – спросил он у Ани, схватив за плечи и уткнувшись в неё бешенным стояком, который рвал джинсы. – Ты в своём уме?!!! Ты знаешь, что это опасно?!
– Я же фармацевт, – невинно хлопала снежными ресницами. – Ты сказал, что все драться будут. Все будут любить друг друга!!! Вырвет пару человек. Вася в обморок упал, но это ничего страшного.
– Я тебя сейчас отлюблю, засранка ты такая!!! – хохотал Рома, а член в штанах, натирался до боли.
– Я не против! – лукаво прищурила лисьи глазки.
– Погоди! Катька же ребёнка носит, – он испуганно посмотрел на свою долбанутую на всю голову подругу.
– Я ей нормальный чай заварила, сказала, что с травами ей нельзя. И дала Кате нужные пирожные.
– То есть ты и в закусь это говно кинула?!
– Почему говно, – она прильнула к нему. – Это круто, Рома! Никто этот вечер встречи выпускников не забудет.
Он ржал и не мог успокоиться. Даже на бегу, когда Аня тянула его в сторону своего дома.
Глава 7
Как он на это согласился?! Да изнасиловал бы Аньку, да и всё! Ей бы понравилось, сама бы попросила добавки. Но не мог ей ни в чём отказать.
Слабость он имел к этой женщине.
«Не хочу, чтобы ты ко мне прикасался, и раздеваться я не буду!»
Он Анечку всегда жалел. Ну, не хочет девочка. Это ж не Инга, которую он… полюбил в клубе. Анечку надо беречь и слушать.
Конечно.
Он ещё раз дёрнул руки, но они были насмерть привязаны его кожаным ремнём к кованной спинке кровати. Шиша от этого протрезвел. Наручники и всеразличные оковы он терпеть не мог. Поэтому секс был с адреналином можно сказать экстремальный.
Член от Виагры стоял крепко. Часов на шесть хватит. Анька в своём страшном платье проехалась языком по его шее, обвила нежно соски на груди.
– Солнце, кончу, – заныл Рома, опять попытался освободить руки. Не получилось. Тогда он бёдрами подался вверх, подкинув лёгкую женщину.
– Рома, ты знаешь, что такое настоящий тайский массаж? – загадочно спросила Анечка. Она распустила волосы и сняла трусики под широкой юбкой платья. Ничего Роме не показав кроме жутких чёрных чулок, которые скрывали, изуродованные шрамами, ноги.
