Общими усилиями мы подняли лодку на борт и достали добытое. А затем началось самое интересное: подсчёт трофеев!
А трофеи по настоящему впечатляли: двести пятьдесят килограммов золота, на почти двести тысяч долларов, сто четыре тысячи испанских золотых дублонов, еще четыреста тысяч. И наконец, самое главное: шесть сотен колумбийских изумрудов, лучших в мире. Стоимость камней невозможно оценить даже приблизительно, понятно только, что очень много, миллионы долларов. Всё это было грузом для испанской короны.
На закуску остались личные вещи безвестного испанского гранда, а именно драгоценности. Три десятка ювелирных украшений из золота и серебра инкрустированных камнями, особенно впечатляющим было одно колечко с десятикаратным изумрудом, в мое время на полмиллиона бы оно потянуло, тут же тысяч на двадцать пять.
Экспедиция увенчалась полным, даже можно сказать оглушительным, успехом. Сколько точно мы взяли, станет понятно позже и уже не во Флориде. Тут сейчас даже банков нет, а к ростовщикам, менялам и местным ювелирам обращаться смысла нет. Так что, отложим камушки и большую часть золота до прибытия на Кубу.
Так что, спасибо тебе архипелаг Кей-Вест, на твоих скалах, конечно, погибло много ни в чём неповинных испанских моряков, но нам грех жаловаться. Подняли мы даже не десятую долю всего, что скрывают окрестные воды, но заниматься поисками всего остального нет ни времени ни, и это самое главное, возможности. В двадцатом веке сокровища, того же знаменитого галеона "Аточа", искали с помощью самого настоящего "подводного пылесоса", просеяв тысячи и тысячи тонн песка на дне. Я, возможно, сюда еще вернусь, но потом.
Подняв для безопасности американский флаг мы пошли домой. Пираты тут есть и они активны. Правда, большинство из них американцы, и на своих нападают крайне редко.
Плавание до Сент-Августина прошло достаточно спокойно, мои усовершенствованные пушки не понадобились. Один раз правда на горизонте показался корабль подозрительного вида, мы было заволновались, но скоро заметили еще один парус, а затем и еще. Мимо нас прошёл целый испанский караван в сопровождении четырёх фрегатов, естественно, что пиратов, если это были они, и след простыл.
* * *
Одиннадцатое января тысяча восемьсот пятого года стало очень важной датой для Сент-Августина. Еще никогда в его гавань не входило судно с таким дорогим грузом на борту. Правда, знало об этом только очень ограниченное количество людей, а об истинной ценности нашего груза догадывался только я один.
Кстати, пока мы шли домой у меня состоялся очень интересный разговор с Савелием и что характерно, начал его он.
– Большой ты куш взял, барин. Как есть большой.
– Что есть то есть, Савелий не переживай, ты тоже в накладе не останешься.
– И слава Богу, спасибо тебе барин. Хотя я что, я человек маленький, мне много не надо. А вот на что тебе такие деньжищи?
– Интересный вопрос, как на что? Теперь совсем другая жизнь начнётся, начнём по-настоящему большие дела делать.
– Вот, вот. Смотря я на тебя, барин и не понимаю, зачем тебе это. Ты же человек не бедный. Денег с этой твоей резины тебе и так до конца жизни будет хватать. Но не сидится тебе на месте. Суетишься, придумываешь что-то. Вон целую лодку, под водой плавающую, построил. Мы то поначалу со Степкой над тобой барин, смеялись. Ишь, мол, чего удумал, люди всё ж таки не рыбы, чтобы под водой плавать. А оно вона как повернулось.
И знаешь что, – Савелий взял паузу, набил трубку, раскурил и глубоко затянулся, выпустив дым в ночное небо, он продолжил, – я так думаю, ты эту резину придумал, чтобы лодку построить. А лодка тебе нужна была, чтобы сокровища со дна морского поднять. Но почему мы их нашли? Море большое, но мы же специально тут на якорь встали. Знал ты, барин, куда идти за сокровищами. Убей меня Бог, знал ты. Вот только откуда?
Твою мать! Прав был этот греческий священник, отец Михаил. Умный то я умный, а всё ж таки дурак. Действительно, откуда я мог знать, где этот галеон затонул. Попал ты Гамильтон, как есть попал.
– И что же ты по этому поводу думаешь? – спрашиваю я его.
– А я пока ничего не думаю. Понятно только, что эти деньжищи тебе не для развлечений нужны. И кафтанчик на тебе плохенький и бабу ты себе нашёл так себе, смотреть не на что. На тебя посмотришь и не скажешь, что богат ты теперь аки Крез какой-нибудь. Зачем сокровища-то тебе, барин?
– Савелий, а ты свою деревню вологодскую помнишь?
– Ну, допустим, помню.
– И как хорошо там люди живут?
– Ну плохо, а тебе что с того?
– А тут люди хорошо живут?
– По разному, не сказать, чтобы сильно лучше.
– Вот, а могут и там и тут жить лучше.
– А деньги то эти, причём тут?
– Увидишь, с их помощью можно многое сделать. Большая дорога с первого шага начинается.
– Ну посмотрим, барин, куда тебя эта дорога приведёт.
– Савелий, а это только ты такие вопросы задаёшь?
– Конечно, нет. Все также думают. И Степка и арапы эти твои и Дукас с рыжим.
– С каким таким рыжим?
– Да с Барри твоим. Все видят что, что-то с тобой случилось после того выстрела, о котором мне Дукас рассказал.
– И что же думают по этому поводу широкие народные массы?
– Ей богу, барин, вот ты вроде по-русски со мной говоришь, но так, что я тебя не понимаю.
– Что народ думает, я спрашиваю.
– А ничего не думает. Изменился ты, но в лучшую сторону, вот что.
Да уж, интересный у меня состоялся разговор с этим вологодским хитрованом. Я снова прокололся, теперь уже по крупному. Если бы кто-то в моём окружении оказался хоть с малейшей гнильцой, лежал бы я уже на дне этого ласкового моря с перезаным горлом.
Ладно, что сделано, то сделано.
Добытые сокровища мы, под покровом ночи, перевезли в поместье и хранится они будут в медицинской лаборатории, доступ туда всё равно есть только у меня.
Все участники получили премию от тысячи долларов рядовым членам экипажа до трёх тысяч Дукасу, грек тут же потратил и свою долю и долю сыновей на две новые шхуны и товары, на одной из которых ушёл в Нью-Йорк.
Капитаном второй шхуны стал его средний сын, Панайотис. Янис, впечатлившись нашими подводными приключениями остался при мне.
* * *
– Милая, ты же говорила со своим отцом обо мне? – спросил я Селию. Девушка подняла голову с моего плеча и ответила:
– Конечно говорила.
– И что он тебе сказал про меня?
– Что дух в тебе очень силён. Намного сильнее, чем весь народ семинолов.
– И всё?
– И что сила этого духа со временем будет гореть всё сильнее и сильнее. Скоро это пламя будет таким, что если я буду с тобой, то сгорю без остатка.
