— Тогда это. — Стеффо взял бумажник. — Я чувствую… в общем, это то, что мне понравилось.
— Бумажник, значит… — медленно проговорил Винсент. — И вы действовали по собственной воле?
— Именно так. — Стеффо рассмеялся. — В здравом уме и твердой памяти.
— Но, скажем, вот эта булочка, — вмешалась Йенни и моргнула в камеру, — чертовски аппетитно выглядит, вы не согласны?
— Что ж, вольному воля. — Винсент криво улыбнулся и кивнул на бумажку на столе.
— Вслух, пожалуйста, — попросила Йенни.
Но Стеффо отдал бумажку ей, и Йенни сама зачитала текст хорошо поставленным дикторским голосом:
— «Мои действия определяются двумя факторами — моими собственными предпочтениями и системой ценностей и влияниями окружающих. Все вместе это означает, что я выберу кошелек с вероятностью девяносто процентов, даже если сам не понимаю почему».
Йенни перевела взгляд на Стеффо, который выглядел сильно раздраженным. Винсент отпил воды. Йенни снова повернулась к камере, за которой качал головой удивленный оператор.
— Для тех, кто еще не выключил телевизор, повторяю, что Винсент Вальдер снова в студии четвертого канала, чтобы объяснить, как работают наши мозги и, возможно, еще больше их запутать.
Винсент посмотрел на монитор рядом с камерой. Красные цифры продолжали вести обратный отсчет. 04:14 — на все про все четыре минуты. 414 — четвертая, первая и снова четвертая буквы в алфавите; образуют слово DAD. То есть «папа». Наверное, ему не следовало привозить Астона на прямой эфир, но восьмилетний сын так обрадовался при виде булочек и бутылок с апельсиновым соком в комнате для отдыха… Главное теперь — не опоздать в школу.
— То есть, — неуверенно начал Стеффо, — звучит так, как будто я не осознаю мотивов собственных действий. Но как я могу не осознавать собственные предпочтения и систему ценностей?
Судя по голосу, он был возмущен до глубины души. Винсент пережил секунду замешательства, прежде чем мысли вернулись в нужное русло.
— Вы не полностью их осознаёте, в том все и дело, — объяснил он. — Сильное потрясение в детстве, психическая травма могут и спустя много лет заставить человека вести себя определенным образом. Вы сами не будете это осознавать, но ваше поведение в определенной ситуации будет предсказуемо почти на сто процентов.
— Неужели все так просто? — удивилась Йенни. — То есть если в детстве я упала с велосипеда, буду ненавидеть велосипеды всю жизнь?
— На тебя, во всяком случае, это похоже. Я имею в виду порчу мебели в студии и то, как ты совсем недавно чуть не устроила здесь пожар.
Йенни холодно посмотрела на Стеффо. Он намекал на то, как она недавно пыталась поджарить сырные палочки в прямом эфире, а они загорелись. Эпизод имел широкое хождение в социальных сетях.
— Не уверен насчет велосипеда, — ответил Винсент, — но если на вас наедет синяя «Ауди», вы будете долго испытывать стресс при виде синих машин. Если, конечно, вообще останетесь живы. Хотя… совсем не обязательно, чтобы все было настолько драматично. Главное — пережить сильный эмоциональный всплеск. Эмоции…
Еще минута. Нужно поторопиться.
Фокус, Винсент, фокус…
— Это примерно то, что я пережил в «Давайте танцевать», — оживился Стеффо. — Черт, как там было весело! Вот где сильные эмоции. Помню как сейчас…
— О, только не это… — Йенни закатила глаза.
А Винсент понял, что Стеффо приблизился к нужной точке.
— Очень может быть, что здесь и кроется разгадка, — объявил он. — Сильные положительные впечатления в сочетании с событиями вашего прошлого. Эти воспоминания вызывают у вас приятные ощущения, поэтому вы и возвращаетесь к ним снова и снова. Помните, что было на вас в тот день, Стеффо?
— Очень даже хорошо помню. Белая куртка с капюшоном… — Он замолчал и испуганно уставился на Винсента: — Но… вы ведь не всерьез, да?
— Что такое? — Йенни повернулась к нему. — В чем дело?
Часы на мониторе показывали 00:10. Еще десять секунд, и начнется реклама. Винсент уложился почти идеально.
— Белая куртка с портретом Че Гевары. — Стеффо озадаченно мял в руке бумажник, на котором оператор увеличил изображение знаменитого революционера.
— Неужели все так просто? — продолжала удивляться Йенни.
Винсент улыбнулся:
— Иногда.
Трансляция была прервана из-за рекламы спустя секунду после того, как он перевел глаза на камеру. Что бы там ни говорили, а с прямыми эфирами у него всегда полный порядок.
Винсент положил руку на плечо Стеффо:
— Спасибо за участие. Бумажник можете оставить себе.
И вышел из студии первым. За спиной участники программы оживленно обсуждали эфир. Винсент наделся, что Астон оставил для них хотя бы половину булочки. На пути к комнате отдыха включил мобильник и посмотрел не принятые за время эфира звонки. Их было три, и все от Мины.
* * *
Мина спустилась по узкой лестнице в короткий коридор с зеркалом на стене над туалетным столиком. Коридор заканчивался комнатой с двумя диванами, столом, на котором стояли блюдо с фруктами и вазочка с конфетами, и стеклянным холодильником, до отказа набитым бутылками с газированной водой.
— В прошлый раз вы говорили, что сюда нет хода посторонним, — напомнила она.
— Для тех, кого я не знаю, — да, — ответил Винсент. — В любом случае это не распространяется на блюстителей закона.
Мина огляделась.
— Довольно уютно, — заметила она. — Я представляла себе это иначе — застарелый запах пива, обшарпанные стены с газетными коллажами…
Честно говоря, поначалу Мине не понравилось его предложение встретиться за кулисами «Риваля», где у Винсента было выступление. При ней были пара латексных перчаток и салфетка, чтобы расстелить на стуле, перед тем как сесть.
— Бывает и такое, — ответил Винсент. — «Риваль» — лучшая площадка в городе, вы должны быть довольны. Кроме того, под сценой идеальная звукоизоляция. Здесь нас никто не может слышать.
Он был прав. Помещение и в самом деле выглядело чистым и недавно отремонтированным. Мина вздохнула и опустилась на один из диванов. Судя по поведению пружин, она была первой, кто его использовал. То есть никаких взъерошенных поклонниц с барабанщиком группы в обнимку и бутылкой пива в другой руке. А значит, салфетку для сидения можно не доставать.
— Спасибо, что согласились со мной встретиться, — продолжала Мина. — Что вы решили с нашим предложением? Завтра утром я могла бы представить вас нашей группе. Расскажите ваши идеи насчет порезов на бедре жертвы. Это очень интересно.
Винсент удивленно смотрел на гостью:
— Но… разве вы этого сами не увидели?
— Мы… как вам сказать… искали другое. Прежде всего хотели идентифицировать ее и найти хоть какой-то подход к преступнику. И в этом, как я уже говорила в Евле, мы не слишком далеко продвинулись. Но то, что порезы на теле жертвы могут иметь символическое значение, для нас из области фантастики.
