— Теперь я увидел все, что хотел. — Винсент вскинул голову. — Спасибо, Педер.
Полицейский слегка покачивался и выглядел так, будто усталость накатила на него с новой силой.
— Поспите часок в машине, а потом поезжайте домой, — посоветовал Винсент, трогая Педера за плечо. — Вам нельзя рисковать. В вашем состоянии быстрота реакции и когнитивное восприятие могут снизиться на восемьдесят процентов.
— Но… мне нужно домой, — повторил Педер.
— Поспите часок, — настаивал Винсент. — У вас маленькие дети, а статистика автомобильных аварий…
Педер сделал останавливающий жест рукой.
— Вы меня убедили, спасибо.
— Пожалуйста, если действительно убедил, — улыбнулся менталист.
— Только не говорите об этом моей жене.
Педер пригнулся и, преодолевая встречный ветер, пошел к своей машине.
Мина повела Винсента к своей. Когда садилась за руль, ей пришла в голову хорошая идея.
— Вы очень спешите? — Она повернулась к Винсенту. — Успеете выпить со мной чашку кофе?
Она затаила дыхание. Возможно, предложение прозвучало глупо, но ей не хотелось расставаться с менталистом так сразу. Мине показалось, что глаза Винсента блеснули радостью — или это лучик солнца отразился от зеркальной поверхности машины… В солнечном свете волосы менталиста казались еще светлее, почти белыми. И Мина невольно задалась вопросом, естественный это цвет или краска. Как бы то ни было, этот оттенок ей нравился.
— Конечно, — согласился Винсент. — «Хассельбакен», наверное, открыт.
Он кивнул на зеленое деревянное здание чуть выше по склону холма, как раз над парковкой. Мина кивнула, снова хлопнула дверцей и сунула ключи в карман.
— Неужели у вас нет сумочки? — улыбнулся Винсент.
— Это необычно, да? — в свою очередь спросила Мина и в тот же момент осознала, что отсутствие сумочки у молодой женщины и в самом деле выглядит необычно.
Они пошли к старому отелю.
— Мне кажется, сумочки — это слишком негигиенично, — Мина пожала плечами. — Там скапливается масса вещей, которые, в свою очередь, собирают бактерии.
— Разве в карманах не то же самое?
Мина подняла бровь.
— Ради бога, не надо… — Она вытащила руки из карманов. — Не надо подавать мне новые идеи, старых вполне достаточно.
Винсент рассмеялся. Мине нравилось его легкое отношение к ее так называемому комплексу. Вне сомнения, за этим стояло понимание.
Она ведь ни с кем не могла обсуждать эту проблему всерьез. Другое дело — коснуться ее в шутливом тоне, указывая тем самым, что не все так страшно. Что речь идет всего лишь о небольшой странности, которую Мина полностью осознает и контролирует. Тем не менее ни с кем другим у Мины не получалось затронуть эту тему даже на таком уровне.
Винсент оказался прав — отель и в самом деле был открыт. Они устроились в фойе, за дальним угловым столиком, и заказали кофе. Когда принесли чашки, Мина заметила на себе пристальный взгляд Винсента. Он, конечно же, не мог пропустить, как она будет вытирать край чашки салфеткой, точными, выверенными долгим опытом движениями. Коллегам из полиции потребовалось куда больше времени, чтобы заметить эту ее странность, но от внимания Винсента как будто и впрямь ничего не ускользало. Возможно, дело было и в том, что на работе у Мины автоматически включался внутренний прибор самоконтроля.
Винсент тоже взял салфетку и протер свою чашку.
— Никогда не знаешь, где они хранят эту посуду, — объяснил он извиняющимся тоном и подул на горячий кофе.
Напрасно Мина высматривала в его взгляде искорки снисходительности или каких-либо других свидетельств того, что он считает ее сумасшедшей. Ничего такого не было. Она попробовала кофе. Разливающееся по телу тепло казалось вдвойне приятным после прогулки на холодном воздухе. И главное, рядом с Винсентом Мина не чувствовала себя отщепенкой вне людского общества. Если она и была отщепенкой, то только в компании с ним. Очень непривычное ощущение, по-своему приятное.
— Вы довольны прогулкой? — спросила Мина.
— И да, и нет. Там ведь не осталось никаких следов, как вы и говорили. Слишком людное место. Но, — Винсент поднял указательный палец, — похоже, я понял, с какого типа преступником мы имеем дело. Прежде всего мне бросились в глаза две вещи. Во‐первых, то, что он не побоялся оставить тело в таком публичном месте, и, во‐вторых, никто не заметил ничего особенного. То есть мы имеем дело с преступником, который хорошо умеет сливаться с толпой.
Мина задумчиво хмыкнула, и оба они замолчали. Винсент нарушил тишину первым:
— Вы вообще хорошо знаете историю парка «Грёна Лунд»?
— Совсем не знаю. — Мина покачала головой, повернувшись к официантке, которая хотела было направиться к их столику.
— Это ведь наш старейший парк аттракционов. Шведский «Тиволи»
[11], так сказать. Основан в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году. В тысяча девятьсот двадцать четвертом году у него появился конкурент в лице передвижного парка развлечений «Нёйет», который расположился прямо напротив.
— Теперь, кажется, припоминаю, — оживилась Мина. — Там была какая-то любовная история?
— Именно. Юноша из семьи директора передвижного парка и дочь владельцев «Грёна Лунд» полюбили друг друга. Они поженились и стали совместно управлять сначала «Нёйетом», а потом и «Грёна Лундом». Их дочь Надя оставалась директором парка вплоть до две тысячи первого года.
— Романтика… — Мина прищелкнула языком.
Ей не хотелось, чтобы это прозвучало с иронией. Просто романтика — это тоже не ее.
— Человеческие аттракционы — вот что для меня наиболее интересно во всей этой истории, — заметил Винсент.
— Человеческие аттракционы? — переспросила Мина. — Что-то вроде шоу уродов?
Она поморщилась. Одна мысль о том, что можно показывать людей за деньги только потому, что они не похожи на остальных, приводила Мину в ярость. Интересно, под каким соусом они подали бы ее? «Мина — женщина без бактерий! Вы только посмотрите, как она моется! Понюхайте ее алкогель!»
— В «Грёна Лунде» можно было увидеть настоящее африканское племя, — пояснил Винсент, отвечая на вопрос Мины. — И сказочный город лилипутов, жителей которого собирали по всем немецким землям. Ну и стриптиз, конечно…
— Лучший семейный отдых, — подвела итог Мина.
Глаза менталиста сузились, как будто он к ней присматривался.
— Люди находят удивительным то, к чему не привыкли, — продолжал Винсент, осторожно опуская чашку на стол. — Они считают, что их нормы должны распространяться на всех, и сильно раздражаются, если кто-то не следует их правилам. Выпавшим из обоймы издавна воздавали почести, но их же привязывали к позорному столбу. Вы ведь тоже не считаете меня вполне нормальным? Я не из тех, с кем приятно поболтать за чашкой глёгга
[12] на Рождество, согласитесь. Мы с вами уникальны, Мина, и платим за это. Но запомните одну вещь. Другие могут властвовать над вашей жизнью лишь в той мере, в какой вы им это позволите. Так пусть пялятся и платят за удовольствие, если им так нравится. Пусть болтают, к вам это не имеет никакого отношения.
