Беньямин глянул на отца, поднялся, взял оставшееся яйцо в руку и удалился в свою комнату, качая головой.
— У тебя ЛСД, папа, — сухо констатировала Ребекка.
— Запомни раз и навсегда, — возвысил голос Винсент, — эта болезнь называется а‐эс-дэ… иначе говоря, высокофункциональный аутизм… понятно?
Проигнорировав их спор, Мария продолжала гнуть свою линию:
— Ты все время ссылаешься на свою маму. Но, Ребекка, ты должна понять, что в каждой семье приняты свои правила. И то, что вы делаете дома с Ульрикой, совсем не обязательно повторять здесь, у нас.
— Конечно, тетя Мария.
Ребекка тоже встала, захватив кусок хлеба из корзинки на столе, с торжествующим видом пронесла его мимо «тети Марии», проследовала в свою комнату и хлопнула дверью.
— Отлично. Спасибо, мама! Теперь мы пойдем кормить едошек. — Астон быстро задвинул стул и побежал в гостиную к аквариуму.
— Евдошек! — крикнул ему вслед Винсент. — Рыба называется «американская евдошка».
— Я знаю! — отозвался Астон, щедро рассыпая корм по поверхности воды в аквариуме. — Они такие классные, эти едошки!
Потом взял айпэд, лежавший на зарядке на кухонном диванчике, и удалился к себе.
— Пять минут, Астон! — крикнул ему вслед Винсент. — Потом мы отправляемся в школу!
Мария прислонилась к кухонному диванчику и сложила руки на груди — точь-в‐точь, как это только что делала Ребекка.
— Она назвала меня тетей только для того, чтобы позлить, — вздохнула она.
Винсент посмотрел на жену с недоумением:
— Но ты и есть ее тетя. Ты ведь сестра ее матери, если я не ошибаюсь? Ребекка правильно тебя назвала. Как ты можешь на это сердиться?
Винсент никогда не понимал, зачем некоторые люди тратят столько энергии на опровержение объективных фактов. Он потянулся за кусочком ржаного хлеба и старательно размазал по нему масло. Никаких комков, особенно по краям.
— Дело, конечно, не в этом, — продолжала Мария. — Неужели ты действительно ничего не понимаешь? Боже мой, за какого робота я вышла… Нет, ты говоришь так мне назло.
Винсент наморщил лоб. Он и в самом деле хотел понять, но реакция Марии оставалась для него непостижимой. Факты — это факты. Насколько эмоционально человек их воспринимает — другой вопрос, но отворачиваться от фактов как таковых — последнее дело.
— Кстати, с кем это ты обедал позавчера? — снова послышался голос Марии. — Неужели с Ульрикой?
Винсент повернул к ней удивленное лицо. Он только что откусил от бутерброда и должен был прожевать, прежде чем ответить. Десять движений жевательными мышцами. Он чуть было не сделал одиннадцатое, но вовремя спохватился.
— С какой стати я должен обедать с бывшей женой? — спросил он.
— Я видела счет из ресторана в мобильном банке и нашла чек в твоем кошельке. Ты кого-то приглашал в ресторан в Евле. А потом вернулся с ней в отель, да? У вас был секс?
Голос Марии сорвался на фальцет. Винсент выругался про себя. Он должен был это предвидеть. Мария ревновала его — в последнее время все чаще и совершенно необоснованно. Это тоже разрушало их брак, точнее, то, что от него осталось.
— Это была женщина из полиции, — ответил он. — Она приехала в Евле, чтобы обсудить со мной убийство, которое расследует.
— Убийство…
— Да. Дело в том, что это связано…
Мария подняла руку, останавливая его:
— Объяснишься позже. Астону пора в школу.
— Но…
Она развернулась и направилась к комнате сына.
— Астон! А ну быстро! Оставь в покое подушку, вы выходите через пять минут.
И удалилась в направлении спальни.
Винсент озадаченно смотрел на бутерброд. Мина — женщина из полиции — не шла у него из головы. Где-то в глубине души Винсент надеялся, что она объявится. Он разгладил ножом масло, потому что после первого укуса по краю бутерброда образовались «бортики». Шесть кусочков — это хорошо. Но теперь их оставалось пять, и это нравилось Винсенту гораздо меньше.
За недолгое время их знакомства Мина продемонстрировала уникальную способность видеть его насквозь. Винсент делал то же, что и всегда, — разыгрывал перед ней Великого Артиста. Он привык к этой маске, до сих пор защищавшей его от журналистов, и не только. Как правило, им этого хватало. Все они ожидали увидеть его именно таким, поэтому проблем не возникало. Но Мина заметила, как он считал ступени на лестнице, как поправлял бутылки на полке, чтобы этикетки смотрели в одну сторону. И заставила его высказаться насчет публики в баре. Одно это было гораздо больше, чем то, что знали о нем Мария или Ульрика. А ведь с каждой из них он прожил по многу лет.
Винсент откусил от бутерброда — один, два, три — и проглотил все, что осталось после третьего укуса.
Мина должна быть очень толковым полицейским. Она не просто внимательна. То, с какой легкостью она разоблачала его секреты, льстило Винсенту и одновременно пугало его. Но и он тоже кое-что в ней понял.
Последнее не было для него нормой, и Мария первой подписалась бы под этой истиной. Одно дело — читать мысли людей на сцене; в этой среде Винсент контролировал себя и других по всем нужным ему параметрам. Но в обычной жизни другие оставались для него тайной за семью печатями. Иногда Винсенту казалось, что в тот день, когда в школе раздавали инструменты социальной гибкости, он заболел. Поэтому и понадобилась эта маска Великого Артиста, который насквозь видит публику. Вне сцены Винсент не чувствовал в себе этой силы.
— Астон! — позвал он.
Сын вышел из комнаты с рассеянным видом и планшетом в руке. Похоже, он и в самом деле забыл о школе.
— Надевай куртку и обувайся. Мы уходим.
Винсент взял светло-серую кофту с капюшоном. Астон обнял мать, появившуюся в прихожей с рюкзаком в руке, и она ответила ему поцелуем в щеку.
В том-то и дело, что Мина не была для Винсента загадкой. Не такой, по крайней мере, как другие люди. Он заметил ее привычки, — то, как она убирала волосы с лица правой рукой, как избегала открывать ему больше самого необходимого. В кармане ее куртки лежал кубик Рубика. И не какой-нибудь, а спидкуб, приспособленный для быстрого вращения.
Что и говорить, было бы интересно еще раз с ней встретиться. С другой стороны, Винсент надеялся, что Мина больше не объявится. Он не чувствовал особенного желания впутываться в расследование, почти гарантировавшее ему ночные кошмары. Мир Винсента и без того грозил в любой момент развалиться на куски, и незачем было населять его изуродованными женскими трупами.
* * *
Под струями обжигающе горячей воды кожа пошла красными пятнами, зато Мина сразу почувствовала себя чистой. Как будто окунулась в кипяток, уничтоживший на ее теле все микроорганизмы.
