Или кого-то.
Маленькая Тьюздей высунула голову из-за спины сестры. При каждом шаге ее маленькие серые кроссовочки вспыхивали ярко-розовыми огоньками.
– Тьюздей! – улыбнулась я. Она выскочила из-за спины Эйприл и метнулась ко мне, обхватив обеими руками за талию. На ее личике в форме сердечка сияла счастливая улыбка. Я обняла ее в ответ, чувствуя, как ее косточки выпирают под тонким пальто, – это все равно что обнимать скелет.
– Привет, Клоди-я! – выговорила Тьюздей.
Я присела на корточки, чтобы оказаться с ней на одном уровне, и поцеловала ее в щечку. До этого я и не осознавала, как сильно скучаю по ней. Как сильно я скучаю по ним всем, моим названым сестрам и брату. Я сделала вдох – и учуяла кислую вонь, заставившую меня резко выдохнуть. От Тьюздей пахло подгузником, который не меняли весь день. Я посмотрела на Эйприл, вертевшую в руках свою сумку.
– Тьюздей! Как поживаешь, малышка? – спросил папа. – Давай пять!
Она зарделась и с хихиканьем подпрыгнула, чтобы хлопнуть крошечной ладошкой по огромной ладони папы.
– Ух ты, ну у тебя и мышцы! – Папа улыбнулся Эйприл. – Как дела, Эйприл? Давно не виделись.
Та напряглась, стараясь выдавить улыбку, и привлекла сестру к себе.
– Хорошо, – пробормотала она, быстро переводя взгляд с двери на нас и обратно, словно готовая в любой момент схватить Тьюздей и бежать. И, судя по этому взгляду, ловить ее было бесполезно.
– Ну, Тьюздей, а как поживает Мандей? – спросил папа. – Мы ее давно не видели.
– Хорошо, – ответила она, с застенчивой улыбкой отворачивая лицо.
– Так она вернулась домой? – спросила я, глядя в каменное лицо Эйприл.
– М-м-м, – протянула Тьюздей, кивая.
– Да? И чем же вы все занимаетесь?
– Просто играем, – Тьюздей хихикнула.
– Так ты играешь с Мандей? – выпалила я, наклоняясь к ней. Тьюздей кивнула.
– Да. Но она всегда прячется в шкафу.
Эйприл приоткрыла рот, посмотрела на папу, затем на меня и положила дрожащую руку на плечо Тьюздей, еще теснее прижимая ее к себе.
– О-о-о! Прятки! – папа засмеялся. – Ха, когда-то и я любил в них играть, когда был в вашем возрасте.
– Здесь тебе не игра, Тью-Тью, – сказала Эйприл, давясь сухим смешком. – Извините, мистер Коулман, Тьюздей с вами просто шутит. Она знает, что Мандей сейчас у нашего папы.
– По-моему, ты говорила, что она у тети? – выпалила я.
Эйприл расправила плечи, сощурилась и крепче вцепилась в Тьюздей.
– Ты, наверное, плохо меня расслышала.
– А как дела у вашего отца? – спросил папа, по-прежнему не замечая дрожащих рук Эйприл. – Его я тоже давно не видел.
– У него все отлично, – ответила она, и уголок ее губ дернулся. – Извините, но нам надо идти. Мама ждет нас.
– Ну ладно, пока. Всего вам хорошего. Передай Мандей, чтобы обязательно заскочила к нам, когда вернется.
Тьюздей продолжала смотреть на меня, и глаза ее были точь-в-точь как у Мандей – спокойные и безразличные, но при этом жаждущие. Она схватила меня за руку и сжала.
– Ты придешь поиграть с нами?
Мое сердце забилось чаще, и я наклонилась к ней.
– Да, я скоро приду. Обещаю.
Избегая моего пристального взгляда, Эйприл снова ухватила Тьюздей за руку и выволокла наружу, на холод.
Февраль
Слухи рождаются с такими длинными ногами, что способны пробежать милю меньше чем за минуту.
Слухи поедают мечты без соли и перца.
Слухи не имеют срока давности.
Слухи могут быть смертоносными.
Слухи могут убить тебя.
Есть слух, что Вашингтон построен на болоте и медленно погружается в трясину. Вот почему влажная жара липнет к коже, словно жидкий цемент. Вот почему белые тучи комаров роятся, словно библейская саранча. Вот почему аллигаторы выползают из канализации и едят бродячих животных и детей, оставленных в колясках.
– Все это неправда, – сказала мне мама, когда я стала прятаться.
– Откуда ты знаешь? – спросила я.
Она пожала плечами, выбирая свежую кукурузу для барбекю в честь Дня поминовения.
– Я сама это все проверяла. Думаешь, я стала бы растить своего ребенка на болоте? – Она хмыкнула. – Нельзя всегда верить тому, что говорят люди. Надо самому докапываться до правды.
Прежде
По понедельникам крохи надежды выскальзывали из моего мозга вниз по пищеводу, в желудок и наполняли меня, словно миска маминого супа. «Сегодня она появится», – думала я, стоя у своего шкафчика и отсчитывая секунды. Когда прозвонил звонок, а она так и не появилась, моя надежда превратилась в ужас. Без Мандей внутри нашего пузыря словно образовалась огромная пустота. И в этой пустоте я могла бегать кругами, так и не наткнувшись на себя.
Найти Мандей. Найти Мандей. Найти Мандей.
– Мисс Валенте, можно поговорить с вами пару минут? – спросила я, заглядывая в ее классный кабинет после звонка с последнего урока. Она заправила за ухо прядь волос и вздохнула.
– Входи, Клодия. Я только-только начала собираться.
Я села на стол перед ней, пока она перебирала пачки листков с домашними заданиями и классными работами. На ней был синий свитер – нет, точнее, оловянно-серый, может быть, даже сланцево-серый – поверх черного платья. Синий был ее цветом, и я гадала, говорил ли ей кто-либо об этом.
– Ну, в чем дело? – спросила она, не поднимая глаз. – Мне нужно поставить оценки за эти работы до начала собрания сегодня вечером. Я вхожу в приемную комиссию, и мы начинаем отбор абитуриентов.
– Уже?
– Это процесс без начала и конца.
Я кивнула, стиснув лямки своего рюкзака.
– Вы все еще… сердитесь на меня?
Она изумленно нахмурилась.
– Клодия, я никогда и не сердилась на тебя! Я просто была разочарована. Не ожидала, что ты вступишь в драку. Драка – ни в коем случае не выход. Три против одной… ты могла получить серьезную травму или что-нибудь еще похуже. Тебе осталось всего несколько месяцев до выпуска. Почему ты ставишь все под угрозу?
Мои плечи поникли.
– Извините.
– Просто пообещай мне, что в следующий раз, если ты во что-то влипнешь… то просто обратишься ко мне или к другому учителю. Хорошо?
Я с признательностью качнула головой.
– Честное слово, я больше так не буду.
Она слегка улыбнулась мне и кивнула.
– Я тебе верю.
– Но у меня есть очень большая просьба. И вы единственная, кто станет меня слушать.
