Майкл вздохнул.
– Да какая разница, Эйприл… Ты даже не учишься в этой школе. Пришла сюда только затем, чтобы запрыгнуть на чей-нибудь член. И разве ты не слишком взрослая для того, чтобы…
Быстрая вспышка чего-то невысказанного промелькнула между ними, и оба посмотрели на меня, проверяя, заметила ли я это.
– Ты, тупой долбодятел! Заткни свою поганую пасть! – взвизгнула Эйприл.
Майкл сделал крошечный шаг, загораживая меня и готовясь к чему-то.
Они знали друг друга. Но откуда?
Кит смотрел на Эйприл с веселой ухмылкой.
– Эй, все не настолько серьезно. Мы просто игрались, – засмеялся он, легонько ткнув Майкла кулаком в плечо. – Ну и вообще, мы не собирались устраивать тут вечеринку. – Он обернулся к Эйприл и пожал плечами. – Я тебе звякну.
– В каком смысле? – Ее тон был умоляющим, глаза широко раскрыты. – Я думала, мы…
– Не, ничего подобного. Я тебе позвоню, – отрезал он, явно недовольный тем, что ему приходится повторять это.
Эйприл съежилась, скрестив руки на груди. Даже меня кольнуло пренебрежение Кита – он отнесся к ней, как к тарелке с недоеденным обедом, который можно оставить на завтра. Это напомнило мне про Джейкоба… и Мандей.
– Пока, приятель, – бросил Кит Майклу. – Увидимся в тренажерке.
– Угу, пока.
Мы остались втроем и стояли так, обмениваясь неловкими взглядами, пока Эйприл не начала постукивать ногой о ножку стола. Вдруг она задрожала всем телом, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы.
– Какого хрена ты на меня смотришь? – прорычала Эйприл, и каждое слово было острым камнем, брошенным в нас. Повернувшись ко мне, она вскинула руки. – Ну, теперь ты довольна?
Вздрогнув, я сложила руки за спиной. Я думала, что спасаю ее, а вместо этого лишь унизила.
– Мне нужно пару секунд поговорить с Эйприл наедине, – шепнула я Майклу.
– Ты серьезно?
– Пожалуйста! – взмолилась я. Он шумно выдохнул, глядя на меня, словно разочарованный родитель, и покачал головой.
– Хорошо. Я буду в зале.
Майкл даже не попрощался с Эйприл, поспешно направившись прочь по коридору. Скрип его кроссовок постепенно затих.
Эйприл фыркнула, одергивая свитер. Свитер Мандей. Мой свитер. Он сидел на ней, как короткий топик, оголяя плоский живот. Я была уверена, что этого она и хотела.
– Эйприл, извини меня.
Ее глаза сверкнули.
– Да плевать! Он все равно оказался дерьмом.
Она отодвинулась от стола, закончив приводить в порядок одежду, и пошла к двери так, будто меня и не стояло у нее на пути. Было бесполезно разговаривать с ней и пытаться чего-то добиться. Ничего не изменится. Но она была моей единственной ниточкой к Мандей…
– Значит, Мандей недавно приезжала домой?
Эйприл издала хриплый гортанный смешок – так же смеялась ее мать.
– Ты все еще об этом, Клодия? – Она покачала головой. – Ладно, подыграю тебе. Мандей у своей тети.
– В прошлый раз ты сказала, что она у отца.
– Да. Именно это я имела в виду.
– Но Тьюздей сказала, что Мандей была дома и играла с ней.
Это заставило Эйприл замереть на месте и широко раскрыть глаза. Она уставилась в пол, слегка покачиваясь всем телом. Потом решительно фыркнула, застегнула жакет и бросила:
– Не втягивай в это Тьюздей. НЕ СМЕЙ больше ее трогать.
Холодная и непроницаемая, словно ледяная статуя, Эйприл одернула и разгладила свою желтовато-коричневую куртку, поправив рукава. Даже волосы у нее вроде бы выглядели сейчас по-другому, на оттенок ярче, однако я не могла сказать точно.
– Ты что, совсем не скучаешь по Мандей?
– А ты, сучка, выделываешься, как будто знаешь ее!
– Я знаю ее лучше, чем ты. – Эти слова должны были пронзить ее, словно пули. Но вместо этого они лишь с мягким стуком ткнулись в нее, подобно бумажным самолетикам.
Ее оскал действовала мне на нервы.
– Что, правда? Считаешь, будто так хорошо знаешь ее? Ладно – какой у нее был любимый цвет?
– Розовый, – процедила я сквозь зубы, злясь на такой тупой вопрос.
– А вот и нет! НЕПРАВИЛЬНО! Ее любимый цвет был не розовый, а фиолетовый. Она терпеть не могла розовый. Просто согласилась с этим, чтобы у вас не было одинакового любимого цвета.
В животе возникло странное ощущение, похожее на пустоту, которая все расширялась.
– Это неправда, – прошептала я.
– Мандей делала все, что ты хотела, потому что не нашлось другой дуры, которая захотела бы с ней дружить. У нее не было никого, кроме тебя. И того козла, с которым она трахалась.
Слово «трахалась» с тяжелым ударом врезалось в стенку моего пузыря.
– Нет… Мандей не стала бы делать это с Джейкобом.
– Ха! Кто сказал, что это был он?
Мой язык примерз к нёбу, все тело окостенело. Эйприл ухмыльнулась.
– Вот видишь…
«Она лжет, – мысленно твердила я. – Эйприл лжет. Она всегда лжет».
Когда Эйприл подняла руку, чтобы потуже заянуть волосы в хвост, рукав задрался, и я увидела на ее коже неровное пятно. Шрам. Как будто она держала руку над пламенем праздничной свечи.
– Что у тебя с рукой? – спросила я и инстинктивно потянулась к ней.
– Ничего, – прошипела Эйприл, одергивая рукав и отталкивая мою руку. Затем с силой толкнула меня в грудь раскрытой ладонью. Я потеряла равновесие и упала на пол с негромким вскриком. Эйприл стояла надо мной, сжав кулаки, – в точности как ее мать.
– И повторять я больше не буду. Хватит расспрашивать о Мандей и лезть в наши дела!
Я лежала на полу, слушая скрип ее подошв по полу, пока эти звуки бесследно не растворились в тишине. В точности как Мандей.
Прежде
– Не знаю уж, где пропадает твой отец!
Мама шлепнула на разделочный стол толстый кусок теста и принялась месить его кулаками. Когда оно доходило до нужной консистенции, она оставляла его на ночь подниматься, и на обед в воскресенье у нас были свежие рулетики.
– Он же знает, как я волнуюсь, – проворчала она. – Ты вообще собираешься сегодня делать домашнее задание?
– Да, мам, – пробормотала я из-за стола, крася свои ногти в разные оттенки небесно-синего цвета с крошечными белыми звездочками.
Хлопнула входная дверь. Мама подняла голову и уперла испачканные муко́й руки в бока.
– Где ты был? Ты пропустил ужин! У тебя что, все пальцы сломаны, если ты и позвонить не мог?
Папа широкими шагами вошел в кухню, явно задетый маминой резкостью.
