Я не торопясь поднялась по лестнице, прислушиваясь к разговору на кухне.
– Ты знаешь, над чем он работал? – услышала я бабушкин голос.
– Мы давно не поддерживали связь. Спутниковая связь в Перу оставляет желать лучшего, для общения со старым профессором она не подходит.
Даже с лестницы я прекрасно слышала нотки сожаления в его голосе. Папа был многим обязан профессору, но последние годы он практически полностью его игнорировал. Впрочем, как и нас.
– Два года, – сказала бабушка. – Ты не давал о себе знать два года. Это его очень огорчало. И расстраивало. Он надеялся, что ты, по крайней мере, ответишь на его письма.
– Мы не пришли к согласию по поводу его новых исследований, – заявил папа в свою защиту.
– О чем это вы? – вмешалась мама.
– Профессор Галлахер занялся оккультизмом, – сообщила бабушка. – И ему была нужна помощь Стивена. Неужели ты не мог один раз пойти ему навстречу?
– Я не одобрял его подход. Он не имел ничего общего с объективной наукой. Поддержи я профессора, и моя репутация была бы испорчена. И он это понимал. Карьеру профессор Галлахер уже построил, а у меня она на самом подъеме. – Папина чашка так звонко ударилась о блюдце, что, стоя на лестничной площадке, я вздрогнула.
– Эта работа была важна для него, – в голосе бабушки прорезались агрессивные нотки. Я услышала, как она откашлялась, и прокралась обратно в холл. – Каждая культура отличается своими представлениями о сверхъестественных явлениях. И он изучал их с научной точки зрения. Если ты не смотришь налево и направо, это не означает, что лево и право не существует.
– Ради этих бредней он поставил на кон свою репутацию, – проворчал папа. – И мы из-за этого серьезно повздорили. Так что стало ясно, что каждому из нас пора идти своей дорогой.
Заскрипел отодвигаемый стул, когда кто-то встал.
– А это. – Я заглянула в открытую дверь кухни и увидела, как папа размахивает конвертом. – Это нужно сжечь.
Бабушка встала прямо перед ним, и ее глаза сердито сверкнули.
– Не вздумай. Ты называешь это бреднями, хотя сам ничего толком не понял. – Она возмущенно тыкала в него указательным пальцем. – Ты слишком много думаешь об этих своих исследованиях.
– Успокойтесь оба и сядьте. Хватит кидаться друг на друга, – мама попыталась разрядить накалившуюся обстановку.
Повернувшись к раковине, папа налил в стакан воды. Сделав несколько быстрых глотков, он обернулся к бабушке.
– Возможно, ты права, – произнес он со вздохом. – Я был зол на него. Но сейчас это уже неважно. Теперь, когда он умер.
– Его это огорчало, но он мог тебя понять. А я все равно на тебя злюсь.
Папу можно было осуждать за то, что работа для него была важнее, чем мы. Тем не менее я пожалела, что бабушка бросила ему этот упрек именно сейчас. В конце концов, все мы с этим смирились. Тем удивительнее было, что он бросил все дела, когда умер его старый профессор.
Я немного наклонилась вперед, чтобы лучше видеть происходящее.
– Тебе пора ложиться спать, Элиза, – резко бросил папа, даже не поднимая глаз.
Выругавшись себе под нос, я поспешила к лестнице.
– Поговорим завтра, дорогая.
Поднявшись наверх, я свернулась в клубок на кровати, но долго не могла заснуть. Атмосфера на кухне накалилась. Чем занимался профессор? Оккультизмом? Неудивительно, что он так часто засиживался в кафе с бабулей. Они, должно быть, обсуждали карты Таро, гадание на маятнике и тому подобное. Рассказала ли ему бабушка про эльфов? Я вздохнула и так сильно прижала к себе Носочка, что он возмущенно мяукнул.
– Прости, – пробормотала я. – Хотела бы, чтобы кое-кто другой оказался в моей п… м-м-м. Рядом со мной.
Нельзя о нем думать. Лучше уж считать овец. Знаю, это тоже не самый эффективный способ заснуть, но ничего лучше мне в голову так и не пришло.
– И он просто явился среди ночи? – удивленно спросила Скай.
Мы шли через школьный двор. Мы никуда не торопились, чтобы насладиться солнцем, которое сияло в голубом небе. Над нами возвышались древние стены школьного здания. Впечатление седой древности не мог смягчить даже солнечный свет, золотивший зубцы крыши.
– Он когда-нибудь делал так раньше?
– Не припоминаю. Ты же знаешь, что он за человек. Работа для папы – это все.
Скай кивнула. С ее отцом дела обстояли так же. Она заботилась о нем куда больше, чем он о ней. Мама Скай умерла, когда та была еще совсем крохой. Это и полная беспомощность ее отца в бытовых вопросах привели к тому, что она чаще вела себя как моя мать, а не подружка-ровесница.
– Ты знала, что профессор Галлахер умер?
– Возможно, мой отец упоминал об этом, – призналась Скай, глядя в сторону. Этот взгляд был мне хорошо знаком. Он говорил, что Скай от меня что-то скрывала. И теперь придется клещами из нее вытягивать информацию. Я сняла школьный пиджак и ослабила узел на галстуке. Я была одета слишком тепло, чтобы начинать словесный поединок.
– Ты же знала, что они с бабушкой дружили. Почему ничего не сказала?
Этот вопрос смутил Скай. Она взъерошила волосы и откашлялась.
Я не отступала.
– Что?
– Мне папа тоже не сказал, – пояснила Скай. – Я подслушала разговор по телефону. А потом, когда заговорила об этом, он начал странно вести себя. В любом случае я не должна тебе ничего говорить, пока ведется расследование.
Я замерла и схватила Скай за руку.
– Не понимаю. Профессор был стар. Он умер. Почему это держится в такой тайне и что значит «ведется расследование»?
– Университет не хочет рисковать своей репутацией.
– Что? – Я ощутила, словно блуждаю в темноте. – Поясни, пожалуйста.
– Профессор умер в кампусе. В своем доме, – добавила Скай.
– Везунчик. Я тоже хочу упасть замертво, а не чахнуть годами.
Замерев на месте, Скай окинула меня удивленным взглядом.
– Тебя это уже беспокоит? Продолжительность жизни женщин в нашем поколении составляет 87 лет.
– Хорошая новость. Но я отношусь к этому серьезнее большинства. – Подруге необязательно знать, что я хотела бы умереть на руках Кассиана. Как Джульетта – на руках Ромео или наоборот, я уже подзабыла, кто именно на чьих руках умер.
Скай покачала головой.
– В любом случае профессор умер совершенно неожиданно. Похоже, это часть процедуры, его сначала должны обследовать, – вернулась она к теме нашего разговора.
Я подозрительно посмотрела на подругу, но она не смотрела мне в глаза.
– Ты от меня что-то скрываешь.
Она покачала головой.
– Говори. Что еще ты услышала?
