– Не за бесплатными ништяками, – отрезал я.
– А вот тут, Алгоритм, начинается самая интересная тема нашего разговора. Ты только больше за автомат не хватайся и на меня не направляй.
Раздосадованный, но и заинтригованный, я кивнул. Тогда он продолжил:
– Я уже тебе говорил, что стал видеть картинки, которые рождаются в мозгу у человека. – Паша вдруг каверзно улыбнулся и уставился на меня. – И это никак не зависит от желания человека, что он готов показать, а что нет. Вот Веру ты мне явно показывать не собирался, но картинка сама собой сформировалась. Я, конечно, не копался в твоей голове намеренно – я этого попросту не умею. Но и ты, как оказалось, не можешь контролировать образы, которые возникают в твоем сознании. Чуешь, чем пахнет?
Пока я чуял только то, что приятель знает обо мне что-то такое, что я предпочел бы держать в секрете.
– И какой же еще образ ты считал? Неужели Штыря? Или Макара с Игнатом? Или кого-то еще из моих знакомых?
– Забавно, что Штырь первым пришел тебе на ум! – хмыкнул Интернет. – Нет, картинка показала мне не его, хотя связана она с ним напрямую.
– Ну, не томи! Что там было?
– О, там была Зона, дружище!
– Это как? Это ты вообще к чему?
– Это я к тому, что образ аномальной территории у тебя вполне конкретный: ты ее одухотворяешь, наделяешь вполне человеческими качествами, относишься как к живому существу… И знаешь, такие флюиды витают вокруг этого образа, что и любовница позавидовала бы!
– Ну что за бред? – не выдержал я. – Ты к чему ведешь?
– Андрюх, ты вляпался. Ты же как наркоман! Или как влюбленный, потерявший покой. Тебя же влечет к Зоне с такой силой, что кости трещат! Ты выть готов, если не можешь до нее дотянуться, вдохнуть ее запах, прикоснуться к ней. Ты пришел, потому что не можешь без нее жить!
Я начал звереть.
– Я пришел, чтобы найти Веру! – отчеканил я. – Ферштейн? Это как незакрытый гештальт, если ты понимаешь, о чем я говорю!
– Понимаю. – Интернет пожал плечами. – Только и ты пойми, чувак: я же вижу, что у тебя в мозгу творится. Ты можешь сколько угодно себя убеждать в чем угодно. Но интерпретировать картинки как-то иначе невозможно. Если на картинке Вера – нельзя сказать, что ты в этот момент думаешь обо мне, если на картинке артефакт – нельзя сказать, что это мысль о мутанте, а если на картинке обобщенный образ Зоны – нельзя сказать, что ты в этот момент думаешь о Вере. Усек? Вот так-то.
– Что-то еще? – со злостью спросил я. – Валяй, дожимай, раз уж начал.
– Ну, если настаиваешь… Когда ты в прошлый раз держал меня на мушке, мелькнуло еще кое-что. Нечто такое, из чего можно было сделать вывод, что ты тоже парень непростой, да только ото всех тщательно это скрываешь.
– Ты о чем? – напрягся я.
– Вот, снова! – обрадовался Интернет. – Череда картинок, которую запускает портрет Штыря, а завершает образ…
– …мутанта, – выдохнул я.
– Ну, вот видишь? Когда начистоту – всегда проще. Зато теперь ты понимаешь, что я почувствовал вчера. И заметь: я-то сейчас за оружие не схватился, в отличие от вчерашнего тебя.
– К слову, – вдруг уцепился я за мысль, – а скажи-ка, чувак, есть ли в твоем арсенале СВД?
Паша оторопел от перемены темы, но быстро взял себя в руки.
– Нету. Надо достать?
– На нет и суда нет, – махнул я рукой. – Проехали. Ну и что мы дальше будем делать с нашими знаниями друг о друге?
Паша пожал плечами.
– А разве нужно что-то делать? Как видишь, наши отклонения от нормы не мешают нам общаться друг с другом. Не боись, у меня не чешутся десны от растущих клыков, и кровушки твоей мне не хочется.
– Штырь тоже не собирался меня убивать, – возразил я. – Однако и человеком он уже не был. И я все эти месяцы на Большой земле боялся, что постепенно тоже превращусь в такое… существо. Физические и физиологические изменения не так страшны, а вот чуждое мышление, чуждая логика… Я реально опасался, что лягу на лечение человеком, а выйду из госпиталя монстром.
– Поэтому сбежал сюда при первой же возможности?
– Это одна из причин, – с напряжением в голосе произнес я. – Уж если окончательно мутировать, так лучше там, где есть люди, способные без паники и сантиментов пустить пулю тебе в лоб.
– Но пока ты не чувствуешь в себе настолько радикальных изменений, чтобы опустить лапки? – усмехнулся приятель. – Понимаю. Я и сам, сознавая свое ментальное уродство, все еще хочу надеяться, что остался нормальным человеком, все еще отрицаю мутацию… А вообще классная у нас беседа, не находишь? – вдруг рассмеялся он. – Начали с носков, закончили необратимыми изменениями в мозгах! У тебя же тоже с этим проблема, верно? Не физические отклонения проявились?
– Я всплески нейронной активности стал чувствовать. Правда, разум должен быть достаточно развитым: например, крысу ту я не учуял, с собаками тоже раз на раз не приходится. Но определить, например, засаду мародеров или скопление зомбаков – запросто. Правда, могу и ошибиться, если враг умеет очень хорошо экранировать свои мысли. Так что если попадется какой-нибудь ментал-псионик, не факт, что я увижу именно его активность, а не то, что он захочет мне показать. Ну и если чел спит или валяется без сознания – я его стопудово не почую.
Паша заинтересованно выслушал мое признание, а потом неожиданно выдал:
– Ну ладно, раз уж такая пьянка пошла, что все друг другу признаются… Да и потом: нечестно было бы с моей стороны не объяснить тебе, что я тут делаю и от кого ты меня спасал. Видел я, как ты на мой рюкзак косился… – Он вдруг протяжно вздохнул и отвернулся к окну.
– Я уже в игре, независимо от своего желания, – напомнил я, – да и чрезмерное любопытство – один из моих пороков.
– Тогда слушай внимательно, – решительным тоном заявил Паша. – Мало ли, как дальше дело пойдет. Может, если со мной произойдет неприятность, ты сможешь доделать за меня то, что я не успею. Главное, запомни кодовую фразу: «Здания по утрам качаются». Если вдруг тебе кто-нибудь скажет это – знай, что он свой и в курсе миссии. Слушай дальше.
– Я весь внимание.
– В одном из НИИ на Большой земле еще с момента возникновения Зоны ведут проект по преобразованию аномальной энергии в электрическую. – Глаза Паши вдруг заблестели. – Пусть все свойства аномальной энергии до конца не изучены, ее таки можно улавливать, накапливать в специальных аккумуляторах, преобразовывать и использовать. Ты наверняка слышал про «вечные батарейки»? А теперь представь, что таким же образом можно использовать любой артефакт, независимо от его изначальных свойств. «Звездочеты», «панацеи», «болтуны» – без разницы.
– Ну, это как из пушки по воробьям! – усомнился я. – Разве пользу от «звездочетов» можно сравнить с каким-то электрическим током? Что, у нас внезапно атомная энергетика загнулась? Или ГЭС медным тазом накрылись?
