– Мы постараемся продержать ее там как можно дольше. – Вошли Гедеон и Малахия. В глазах Гедеона горел гнев. – Какими бы ни были наши планы, мы будем держать тебя подальше от нее.
– Эй, послушай, Ловкач…
– Черта с два! Анита не станет вести с тобой светскую беседу. Она собирается сначала получить то, что ей нужно, а потом убить тебя. Ты сказал Клео, где именно она купила пистолет?
– На черном рынке, – промолвил Джек. – Незарегистрированный «глок». Она была осторожна. Не попыталась провезти оружие через таможню. Ясно, что она не собирается и вывозить его из страны. Использует, а затем выбросит.
– Я уже сказала. Ее ждет разочарование.
– Ты будешь нести дежурство здесь, – сказал ей Гедеон, – и жить либо у Джека, либо у Тайи. Что бы ни случилось, не будешь выходить в город одна. А если начнешь спорить, я запру тебя в чулан и продержу там до тех пор, пока все не кончится.
– Клео, прежде чем ты задашь моему сыну трепку, которой он полностью заслуживает, я хочу кое-что сказать, – вступила в разговор Эйлин. – Есть слабое звено или, как вы выражаетесь, ахиллесова пята, верно? – обернулась она к Тайе. – Клео, эта женщина знает тебя в лицо. И считает, что у тебя есть то, ради чего она уже убила человека. Сейчас она сосредоточилась на тебе. Если она сумеет добраться до тебя, то доберется и до всего остального. Я права, Мал?
– В принципе да. Клео, мы не можем рисковать тобой. Ради твоего собственного блага. Не думаю, что тебе стоит ставить под удар все ради того, чтобы столкнуться с ней лицом к лицу.
– О'кей, твоя мысль мне понятна. Поскольку я не должна рисковать, меня надо запереть, – надулась Клео.
– Гедеон, в следующий раз объясни девочке по-человечески, а не отдавай ей приказы. Для янки вполне приличный чай, Тайя.
– Спасибо, миссис Салливан.
– Называй меня Эйлин, ладно? Судя по тому, что я здесь услышала, ты умеешь не только заваривать чай.
– Не слишком. Единственное, что у меня получается, это держать направление.
– Скромность украшает человека. – Эйлин налила себе еще полчашки. – Но если она притворна или неуместна, это уже глупость. Ты нашла способ выяснить финансовое положение этой женщины, поэтому знаешь, сколько можно запросить с нее за Судьбы.
– Вообще-то мы еще не решили, но я думаю… она может потратить до пятнадцати миллионов. Может быть, двадцать, но это потребует времени и будет довольно сложно, так что остановимся на пятнадцати. Поэтому я думаю, что нужно запросить десять, чтобы у нее был какой-то резерв. Судьбы стоят намного больше. Вскоре Анита поймет, что сможет продать их подходящему коллекционеру за сумму, по меньшей мере вдвое превышающую то, что заплатила она. Мой отец сказал, что он предложил бы за них десять. Она деловая женщина и, скорее всего, сделает то же самое.
– Разумно, – кивнула Эйлин. – Значит, все, что от вас требуется, это заставить ее собрать такую сумму, но не отдавать ей Судьбы. Привлечь ее к суду за мошенничество со страховкой, а закончить арестом за убийство. После этого мы начнем готовиться к свадьбе и снова займемся «Салливан Туре». Твои кузены пока что справляются с текущей работой, – сказала она Малахии, – но нам пора брать дело в свои руки.
– Ма, это долго не протянется, – заверил ее Малахия.
– Верю, иначе не прилетела бы. И верю в то, что вы общими усилиями найдете правильное решение. В конце концов, до сих пор вам это удавалось. Кстати говоря, никто не хочет показать мне Судьбы?
– Мне нравится твоя мать. Малахия с улыбкой следил за тем, как Тайя стелит постель.
– Ты побаиваешься ее.
– Немножко. – По привычке она включила стоявший на тумбочке генератор «белого шума».
Когда она пошла регулировать увлажнитель воздуха, Малахия выключил воздушный фильтр, как делал каждый вечер. Она все равно ничего не замечала.
– Ребекка так обрадовалась ей… Джек правильно сделал, что пригласил ее сюда. – Тайя, не находившая себе места, прошла в ванную и начала смывать свой гипоаллергенный макияж с помощью гипоаллергенного очистителя. – Для тебя это тоже был приятный сюрприз, – добавила она, когда Малахия подошел к двери. – Я уверена, что ты скучал по ней.
– Конечно. Очень. – Малахии ужасно нравилось следить за ней. Без косметики лицо Тайи становилось особенно нежным. – Ты же знаешь, что говорят про ирландских мужчин.
– Нет. А что про них говорят?
– Они могут быть пьяницами, мятежниками, хвастунами и поэтами, но все как один нежные сыновья.
Тайя негромко засмеялась и начала теребить в пальцах крышку
увлажняющего крема.
– Ты ни то, ни другое, ни третье и ни четвертое.
– Обижаешь. Я могу перепить и перехвастать любого. Конечно, во мне есть и мятежное начало. А что касается поэзии… Тайя, тебе нужны стихи?
– Не знаю. Мне никогда их не читали.
– Хочешь, чтобы я прочитал или написал их? Тайя хотела улыбнуться, но не смогла.
– Не нужно.
– Что такое? – Сбитый с толку и слегка встревоженный, Малахия шагнул к ней, но Тайя попятилась.
– Почему ты плачешь?
– Я не плачу. – Тайя шмыгнула носом. – Точнее, не буду. Буду благоразумной, как обычно, – сказала она и со стуком поставила увлажняющий крем на полку.
– Может быть, ты скажешь, для чего тебе нужно быть благоразумной?
– Не смейся надо мной. Я всеобщее посмешище, и это ужасно.
– Я не смеюсь над тобой. Радость моя… – Малахия протянул руку, но Тайя ударила по ней.
– Не называй меня так и не прикасайся ко мне! – Она протиснулась мимо и вернулась в спальню.
– Не называй. Не прикасайся. Ты не будешь плакать и снова станешь благоразумной… – У него запульсировало в висках. – Может быть, объяснишь, что это значит?
– Мы почти закончили. Я знаю это и дождусь конца. Это самое важное, что я сделала за свою жизнь, и я не могу оставить дело незавершенным.
– Это не единственная важная вещь, которую ты сделала.
– Не утешай меня, Малахия.
– Черт побери, я не утешаю тебя. Будь я проклят, если стану ссориться с тобой, не понимая, из-за чего мы ссоримся. О боже, у меня тоже начинается мигрень. – Он провел ладонями по липу. – Тайя, что это значит?
– Ты сказал, что давно должен был сказать мне. Может быть, так оно и есть. Хотя я все знала сама, но так было бы лучше.
– Сказать тебе… Ах, вот оно что. – Малахия вспомнил, что именно он собирался сказать Тайе перед тем, как их прервала Клео. Он нахмурился и сунул руки в карманы. – Ты знаешь, и это тебя злит?
– Мне нельзя испытывать человеческие чувства, – бросила она в ответ. – Нельзя злиться. А испытывать благодарность можно? Благодарность за то, что мы провели эти недели вместе. Так вот, я испытываю благодарность и гнев одновременно. И буду рвать и метать, если захочу. – Она обвела взглядом комнату. – Что бы такое бросить?
