Этот вопрос он адресовал Генри, который неумело возился со своими инъекциями.
- О, конечно, - Генри даже обрадовался его помощи.
У Инквизитора неплохо вышло быть медсестрой. Он умело уколол и, глядя как в шприце вспухает облачко крови, смешиваясь с лекарством, недовольно поморщился:
- Ужасный век, - сказал он. - Ужасная погода, ужасные паровозы, ужасный дым, грязный дождь… неудивительно, что все болеют. Инъекции анальгина делают так же часто, как пьют чай. У всех болят головы. Младенцы похожи на бледные цветы. Ужасный век!
Генри не ответил. Но мне было видно, как вместе с лекарством в него вливается какая-то необычная магия. Кожа его уже не светилась так ярко, из черт пропадало невероятное, колдовское обаяние, и тело его, напряжённое, словно сжатая пружина, расслаблялось.
Все это время, видимо, Генри удерживал себя от трансформации усилием воли. Лекарство усыпляло в нем кровавого хищника, и меня уже не тянуло к Генри с такой неумолимой силой. Погасла его слепящая острозубая улыбка, и Генри стал вполне обычным молодым человеком. Красивым, да, но обычным. Уставшим и бледным.
«Это он прекратил звать жертву, - сообразила я. - Значит, он все же испытывает ко мне гастрономический интерес…»
- Выпьем! - меж тем скомандовал Инквизитор, отложив опустевший шприц и сполоснув руки. Пациент его медленно приходил в себя, болезненный пот испарился с его висков, а значит, операцию можно было считать весьма успешной. - Нам действительно все это очень надо. Энди, не отказывайтесь. Вы, конечно, здорово меня удивили своей отвагой, но даже вам, с вашими стальными нервами и твердой рукой, необходимо сейчас расслабиться и забыться.
Я и не смогла бы сопротивляться, и слова бы не пискнула, если б даже он влил в меня силой всю бутылку.
Меж тем Инквизитор решительно плеснул в бокал себе, налил мне - достаточно много, - и покосился на Генри.
- Вам?.. - произнес он вопросительно.
- Пожалуй, - ответил Генри, с любопытством разглядывая рубиново-красную жидкость. - Давно не пробовал вина.
Как давно - он не уточнил, но видимо, очень, если рассматривал и принюхивался к напитку так, словно не пробовал его никогда.
От первого же глотка у меня в голове зашумело, отпустило до боли сведенные плечи. Я тотчас почувствовала себя свободнее настолько, что уселась раскованнее, вытряхнула из ридикюля свой пострадавший в погоне мешочек и принялась зашивать его.
- А что, Генри, - язык мой от вина развязался, - вы родились вампиром?
Ни в жизни бы не задала такой бестактный вопрос! Но он уже давно вертелся у меня на развязанном вином языке, да и когда еще увидишь живого вампира? Хотелось узнать о нем все, и как можно подробнее!
- Ох, нет, конечно, - ответил Генри. От вина его щеки зарозовели, глаза заблестели, и в целом, кажется, вкус напитка ему пришелся по душе. Он рассматривал красную жидкость на свет, принюхивался к ней, а его улыбающиеся губы от вина были кроваво-красными и блестящими, как лакированные. Очень легко было представить, как он ими припадает к шее жертвы и дарит последний, самый сладкий и самый больной, поцелуй…
Невероятно красивый, романтичный, эротичный и невероятно страшный образ нарисовался в моей голове, и я потрясла головой, прогоняя его. Так, совершенно недопустимо думать о постороннем мужчине в таком ключе!
- Я родился вполне обычным человеком, - ответил Генри. Видно было, что он тоже опьянел, и мои вопросы еще не смущали. - Но, видите ли, какая штука… Мой род был очень древним, очень. Видно, что-то пошло не так…
- Близкородственные браки, - подсказал угодливый Инквизитор, снова разливая вино по бокалам. Генри кивнул:
- И это тоже. Словом, не было ни одной смертельной болезни, которой не болели бы мои предки, а затем и сестры с братьями. Они умирали в сравнительно молодом возрасте, женщины - лишившись всех сил в родах. А род надо было бы продолжить. И потому решено было обратиться к вампирам. Только так можно было продлить мою жизнь и остановить для меня время в том возрасте, когда мне едва минуло двадцать лет. Вечно молодой; вечно живущий.
- Кем решено? - тут же влез священник. - Полагаю, все ваши родные к тому времени были мертвы?
- Мной, - ослепительно улыбаясь, ответил Генри, глядя ему прямо в глаза. В его ласковом взгляде, обращенном к Инквизитору, воедино слились хищная ярость, присущая кровавым убийцам, древняя мудрость и стальная воля. - Мной было решено. Порой, чтобы остаться в выигрыше, надо принимать нестандартные решения.
- Сколько вам лет, Генри? - поинтересовался Инквизитор со смешком.
- Триста примерно, - с тем же смешком ответил Генри, свежий, хрупкий и юный, как мальчик. - И я не самый древний вампир, что на сегодняшний день существует в королевстве.
- О! - воскликнула я. - О! Есть и еще?!
- И куда больше, чем вы думаете, - ответил Генри просто. - Ведь те, что сделали мне прививку, - он усмехнулся, - не подверглись никакому преследованию.
- При Гемато-Короле, Повелителе Крови, они, наверное, живут привольнее, - развязно заметил Инквизитор, с удовольствием допивая вино.
Чем больше он пил, тем больше благочестивый образ него слезал, словно фальшивая позолота с дешевых обоев. Все больше в его чертах проступало чего-то другого, непокорного, опасного, дерзкого. На его белоснежные щеки лег алый яркий румянец, губы так же разгорелись, как и у вампира, в алых глазах появилось что-то такое, отчего я стыдилась смотреть в них. Взгляды и улыбки его становились все откровеннее, и я с удивлением вдруг поняла, что священник-то совсем молодой мужчина, притом отменный самец, покачественнее и посильнее многих…
Ох, и престранный же священник! Распутник и развратник - вот что я думала о нем сейчас, глядя, с каким живым интересом он меня разглядывает, вовсе не скрывая своих нескромных взглядов.
Да простят меня его святые крылья. Это все вино, а не я.
- Вовсе нет, - возразил Генри. - Гемато-Короли правят давно, разве вы заметили при них разгул вампиров? Этого не будет, и допустить этого нельзя, и Гемато-Король это понимает. Не то вампиры выкосят все население.
- Вы нелестно отзываетесь о своих сородичах, - ядовито заметил Инквизитор, одним глотком приканчивая вино в бокале. - А ведь они подарили вам… долголетие да и саму возможность существования.
- Жизнь, - угодливо подсказал Инквизитору Генри. О, эти двое стоят друг друга! - Они подарили мне жизнь, я жив, мое сердце бьется, и я не мертвец, как это принято считать в расхожих глупых сказках. Но я, в отличие от моих сородичей, - в тон ему ответил Генри, - не в полной мере вампир. Я очищаю свою кровь от их… безумия. Я добровольно отказываюсь от охоты на людей и от приятных бонусов, которые дает человеческая кровь.
- А есть и бонусы? - встряла я, и тут же пожалела, потому что хмельные глаза Генри глянули на меня, и я снова ощутила тягу. Влечение к нему, зов, который шептал и звал: приди ко мне! Иди… иди ко мне!
