- Ну, вас-то мы выбрали, сами, — с гордостью заявил Мэйнард.
— И я вам бесконечно благодарна, снусмумрики! Что бы я без вас там делала? Умерла от тоски.
— Ну, а что дальше-то было? — свернули они снова к рассказу о её недолгом путешествии.
— Когда? Где? Что? Вы меня уже запутали.
— Ну, там, в том городе.
— А, сходили в ресторан, отметили это дело и на этом, как бы, всё… да… А потом я сильно соскучилась. Поняла, что хочу вас увидеть и вернулась. Отец, мой который, пообещал, что сам к маме моей съездит и привезёт её. Так что я теперь вся ваша!
— Вас не было два дня! И вы за это время ничего там не увидели? Один отель и всё? — обвинили они её и Элька потыкала пальчиком в коленку, торчащую из-под одеяла.
— Ээээ… Ну, было там одно… или два? Парочка, в общем, приключений. Расскажу, так и быть, только папе — ни слова! Это строго между нами- большооой такой секрет! Даёте слово молчать?
— Дааа!!!!!!
— Ну, тогда слушайте…
Петроус, завершив все дела, сходил к сэру Бэрримору, узнал, как обстоят дела в замке, так как, в сущности, именно к нему стекались все сведения и, отдав парочку-тройку распоряжений, решил сходить перед ужином проведать детей. Уж больно тихо было в замке, как приехала несносная, любимая, длинноногая, пепельноволосая, глазастая… в общем, его Йена. Он был уверен, что она пошла отдохнуть, но что тогда делают дети одни? Ведь второго гувернёра сегодня уже не было.
Насвистывая лёгкий мотивчик (если что, это была песенка про облака — въелась, прям, хоть кричи!), он поднялся на четвёртый этаж и, уже подходя к дверям, услышал, как сын с тревогой довольно громко спрашивает:
— Леди, леди Йена, прям так, с ножом?
— Ой, как страшно! — пищит дочь. А леди вещает чуть не замогильным голосом: — Да, он схватил меня, прижал к себе…
Что??? Кто там её прижал?
— … и говорит: “Перстень или жизнь!”
— А ты, ты что?
— Ой, мамочки, страшно-то как…
— А я кааак дам ему ногой по… э… по ноге, в общем, и, пока он матерился и скулил, как шелудивый пёс, хватаю бутылку и по башке ему — хрясь!
— Убить и закопать, леди Йена, вы просто эта… супергерой! — это сказал Мэй…
Дверь с треском распахнулась и ворвался взбешённый граф — отец и жених в одном лице.
— Кто тебя к себе прижимал? Это что ещё за страшилки на ночь? Я же теперь с ума сходить буду…
— Ты только и услышал, что меня к себе кто-то прижимал и всё? — оттопырила губы Ена, — а про ножик не услышал? Между прочим, мне чуть палец вместе с перстнем не отчекрыжили!
— Отче… что?
— Чуть не отре… ой, кажется, я заговорилась. А ужин скоро? — она поморгала глазами, как бы смахивая наваждение. — Я тебе потом всё подробненько расскажу, — и, повернувшись к детям, добавила, подмигнув, — а потом пришёл мой герой, мой отец! И спас меня. Вот. И уже после этого я решила вернуться домой, то есть, к вам. Всё, наверное, ужин накрывают, как думаешь, Петрусик? — она уставилась на него невинными глазками.
Он постоял, побуравил её своим “фирменным” взглядом, от которого у детей невольно вжимались головы в плечи, а ей хоть бы хны. Улыбается. Мурашки, если и посетили, только совсем другого плана.
— Идёмте. Да приведите себя в порядок. А то валялись тут, валялись…
— Вам, граф, просто завидно, что не додумались поваляться с нами! Спорим, что я права?
Он хмыкнул:
— Даже спорить не буду, пошли уже.
Он взял себя в руки и при детях не стал её “пытать”.
- “Ничего, ещё вся ночь у нас в впереди…” — зловеще думал он, глядя, как она, цокает на своих шпильках (он уже знал, как называются её каблуки).
После ужина она снова умчалась к детям.
- “ Вот ведь… какая же она врушка! Говорила, что детей ненавидит, — в который раз с досадой думал он, меряя свой кабинет широкими шагами, — а сама так там и сидит с утра до вечера!” Устав бегать без толку, он уселся в самом дальнем углу, возле виераспойта*, и уставился в одну точку.
Наконец, услышал шаги и приготовился обрушить на неё весь свой гнев (на самом-то деле — тревогу, конечно), но вдруг они процокали мимо и замерли, кажется, у спальни.
- “Ага, решила отделаться от разговора, понятно, испугалась… Ну, ничего, сейчас я и там её обо всём расспрошу, всёооо вытрясу из неё, всю правду…”
Он поднялся и, пройдя весь кабинет по периметру, вошёл в спальню. Его личная Клубничка-Мансикка, уже лежала в постели, натянув одеяло по самый нос, и выглядывала оттуда, лукаво поводя глазками. Он только головой покачал. Что с ней делать?
Быстро разделся и нырнул к ней.
— Ох, какой ты холодный! Иди сюда, погрею, — промурлыкала девушка.
— Может, по бокалу вина?
— Не, мне нельзя. Я уже за обедом пила, хватит.
— Наше вино не действует на детей. Ты же помнишь, что я — хоть какой, но маг, и могу заговорить что угодно… кроме тебя, моя Мансикка, — уже шёпотом добавил, нагнувшись к её губам. Подарив Енке лёгкий поцелуй, спросил снова, — ну, принести?
Но она притянула его к себе и поцеловала. Оторвавшись через минуты две, выдохнула:
— Потом… Надо было заранее приготовить. Сейчас мне не до этого… Соскучилась…
Он не стал возражать, тем более, что и сам очень хотел эту “клубничку”. И только где-то часа через полтора усталые, но счастливые, они оба сразу вспомнили про вино:
— Ты что-то говорил про…
— Принести…
— …вино?
Засмеялись и он быстренько притащил из кабинета и “дракона”, и бокалы, и корзинку с фруктами. Пока ходил, Ена, накинув лёгкий, длинный халат, уселась перед камином на шкуре местного медведя, перед этим зажгла свечи и подбросила дров в слабый огонёк. Граф устроился рядом и разлил вино по бокалам. Выпили и он вдруг сказал задумчиво:
— Вот как ты умудряешься всё перевернуть так, что мы ни разу не поругались? И я бегаю, как мальчишка, то туда, то сюда.
— Жалеешь об этом? Ну, что бегаешь?
— Нет. Что удивительно, мне это нравится — делать тебя счастливой. Но, всё же, хотелось бы большей откровенности.
— Я думала, отец всё рассказал.
— Нет, не успел, некогда ему было.
Она кивнула и вздохнула:
— Хорошо, сейчас расскажу.
Она поведала от самого начала, до того момента, как помчалась по коридору, вспомнив вдруг всё, к ним, в замок. Как она радовалась, что вспомнила и казнила себя, что неожиданно чуть всё не забыла.
— Я благодарна проведению, что встретила этого, своего отца, Грига. Да, трудно было привыкнуть к мысли, что у меня, как у всех, он есть. Даже подтверждение мамы не сразу разрушило это недоверие. Зато он сразу сообразил, почему я не помню ничего. Простишь меня?
