– И что, все карикатуристы пользуются услугами писателей-хохмачей?
– Ну почему, не все… Большинство. У меня есть с десяток карикатуристов, которым я регулярно посылаю хохмы. В данный момент у меня в обороте… так… – Коэн беззвучно зашевелил губами. – Шуток двести, не меньше. Я имею в виду шутки, которые карикатуристы уже приняли и сейчас рисуют к ним наброски для редакторов. Если хотите знать, я достаточно неплохо этим зарабатываю.
– Я бы с такой работой рехнулся, – честно признался Мейер.
– На самом деле все не так уж и плохо, – отозвался Коэн.
– А вам самому нравится то, чем вы занимаетесь? – поинтересовался Карелла.
На какое-то время детективы словно позабыли, что явились сюда расследовать шесть убийств. Перед ними был человек, являвшийся подлинным профессионалом своего дела, который согласился посвятить их в тайны своей работы. Его рассказ совершенно заворожил Мейера и Кареллу, также являвшихся профессионалами, правда, совсем в другой области.
– Иногда становится скучновато, – склонил голову Коэн, – особенно когда нападает ступор и шутки не идут. Но в целом – да, мне нравится работа.
– А сами вы смеетесь над собственными шутками? – полюбопытствовал Стивен.
– Практически никогда.
– Тогда как вы определяете, удачная у вас получилась хохма или же нет?
– Никак. Я просто их сочиняю в надежде, что кто-нибудь сочтет их смешными. – Он пожал плечами. – Насколько я понимаю, большинство моих шуток удачные – иначе я бы в таком количестве их не продавал. Причем их берут у меня лучшие журналы.
– Никогда раньше не встречал писателя-хохмача. – Мейер склонил голову вбок.
– А я никогда раньше не встречал детектива, – отозвался Коэн, и его реплика словно вернула напарников с небес на землю.
Они снова были двумя детективами в маленьком офисе, а перед ними сидел человек, который, возможно, имел какое-то отношение к шести убийствам. Из уважения к только что состоявшейся приятной беседе детективы с полминуты молчали. Наконец Мейер произнес:
– Мистер Коэн, что вы можете рассказать нам о спектакле, в котором вы участвовали в тысяча девятьсот сороковом году?
– Рассказывать особенно нечего, – ответил Коэн. – В постановке я решил участвовать просто так. Я учился на факультете гуманитарных наук и толком не знал, чем хочу заниматься. Вот меня и мотало. Я пробовал то одно, то другое. В тот театральный кружок я ходил где-то с год.
– Занимались актерской игрой?
– Я и актерствовал, и скетчи писал, которые мы ставили.
– Это когда?
– Где-то уже в сорок первом, после «Долгого пути домой», – отозвался Коэн.
– А что вы скажете про других участников той постановки? Что вы о них помните?
– Э-э-э… – протянул Коэн. – Вы представляете, сколько уже минуло лет?
– Может, был случай, когда что-то пошло не так? Может, припомните какие-нибудь драки, ссоры… хотя бы разговоры на повышенных тонах?
– Нет, – Коэн покачал головой, – ничего такого я не помню. Все вроде прошло гладко. Все друг с другом прекрасно ладили.
– В постановке принимали участие три девушки, – вступил в разговор Карелла. – Из-за них конфликтов не было?
– Что вы имеете в виду? – не понял Коэн.
– Двое парней влюбляются в одну и ту же девушку… Что-нибудь такое было?
– Нет.
– То есть ничего, выходящего за рамки обычного, не произошло?
– Ничего такого я не помню, – раздраженно ответил Коэн, – это была обычная студенческая постановка. Мы все достаточно хорошо ладили, – он запнулся, – и даже устроили вечеринку после спектакля.
– На вечеринке что-нибудь необычное произошло?
– Ничего.
– Кто там был?
– Актеры, – начал перечислять Коэн, – потом ребята, помогавшие нам с постановкой. Наш факультетский куратор, профессор Ричардсон… Правда, он рано ушел.
– А вы когда ушли?
– Я остался до самого конца.
– И когда закончилась вечеринка? – спросил Мейер.
– Да я сейчас и не вспомню, – пожал плечами Коэн, – за полночь, это точно.
– Сколько человек оставалось, когда вы решили расходиться?
– Пятеро-шестеро, – Коэн нахмурил лоб, – вроде шестеро.
– Кто были эти шестеро?
– Три парня и три девушки.
– Что за девушки?
– Да те, что участвовали в спектакле, – ответил Коэн, – Элен Стратерс и еще две.
– А парни?
– Тони Форрест, Рэнди Норден и я.
– Ссоры были?
– Нет. – Коэн вздохнул. – Слушайте, мы были тогда малолетками. Разбрелись по отдельным комнатам обжиматься.
– А потом, мистер Коэн?
– А потом мы разошлись по домам.
– Хорошо. – Карелла решил сменить тему. – Что вы делали после окончания университета? В армии служили?
– Да.
– В каком роде войск?
– В сухопутных войсках. В пехоте.
– В каком звании?
– Капрала.
– А специальность у вас была?
Коэн замялся.
– Я… – Он пожал плечами. – Я же сказал. Меня направили в пехоту.
– Чем вы там занимались?
– Я был снайпером! – выпалил Коэн. В комнате повисла тишина. – Да, я знаю, как это звучит…
– И как это звучит, мистер Коэн? – осведомился Мейер.
– Слушайте, я же не идиот! – вспылил Дэвид. – Я же знаю, что убийца… он… снайпер.
– Совершенно верно.
– Меня демобилизовали в сорок шестом. С тех пор я ни разу не видел винтовки, – промолвил Коэн, – и не желаю больше видеть, пока жив.
– Почему?
– Потому что мне не нравилось убивать людей из засады.
– Но при этом вы были отличным стрелком, так?
– Так, – эхом ответил Коэн.
– А сейчас вы постреливаете?
– Я же вам сказал… – раздраженно начал Коэн.
– Например, на охоте, – тут же пояснил Карелла. – Кстати, спортивной стрельбой вы занимаетесь?
– Нет.
– Мистер Коэн, у вас есть ружье или винтовка?
– Нет.
– А пистолет?
– Нет.
– Вы владеете каким-нибудь оружием?
– Нет, – все так же ответил Коэн.
– Вам когда-нибудь доводилось пользоваться оптическим прицелом?
– Конечно, в армии. – Коэн помолчал. – Вы идете по ложному следу. Если я сейчас говорю, что хочу сразить кого-нибудь наповал, то имею в виду свои хохмы. Над ними хохочут так, что животы надрывают.
