Тар пожал плечами:
– Я не жалуюсь. В общем, у меня все в порядке. Я стал лучше, чем был когда-то. Прошли годы, прежде чем я перестал ненавидеть все вокруг, включая себя. Ни нефрита, ни клана, ни семьи – ничего. Я не покончил с собой только по одной причине – потому что Хило-цзен сохранил мне жизнь, и я думал, что, возможно, существует крохотный шанс на прощение и однажды я вернусь домой. – Взгляд Тара немного расфокусировался, и он покачал головой. – Я знаю, это невозможно, – сказал он легким вопросительным тоном и быстро покосился на Андена, показывая, что, увидев, как тот приближается к дому, все-таки начал надеяться.
– Хорошо, что ты все-таки обжился здесь, – ответил Анден.
Ему пришлось скрыть сочувствие, когда он увидел проблеск надежды в глазах Тара, разгладившиеся складки у его губ. Тар был ровесником Хило, но в изгнании сильно сдал. Пальцы, запястья и шея, лишенные нефрита, который он носил всю сознательную жизнь, казались неприлично голыми.
– Ага. – Тар немного расслабился. – Я потерял свой нефрит, но денег мне хватало. Пара ребят, Зеленых костей из окружения старика Даука, время от времени навещали меня, узнавали, все ли в порядке, но при этом говорили, что пристрелят как бешеного пса, если придется.
Тар слегка улыбнулся.
– Когда ты переехал в Орслоу? – спросил Анден.
Он и представить не мог, что Тар когда-нибудь поселится в таком месте, тихом пригороде. Тар всегда казался истинным горожанином, по крайней мере, когда жил в Жанлуне.
– Пару лет назад. – Тар выглянул в окно, как будто и сам удивился, что прошло уже столько времени. – Здесь… совсем другая жизнь. Дешевле, конечно, и это хорошо, но… – Он потер подбородок, подыскивая слова. – В Южном капкане теперь полно клиник нефритовой медицины. И подпольных нефритовых школ. Пятнадцать лет назад мы начали посылать сюда Кулаков, чтобы тренировали людей Даука, а некоторые местные ездили в Жанлун и вернулись. Здесь, в Орслоу, нет Зеленых костей.
Анден понял, о чем он. Для Тара было невыносимо находиться рядом с нефритом и Зелеными костями, которые постоянно напоминали ему о том, кем он когда-то был. И даже теперь, говоря о Равнинном клане, посылающем кулаков в Порт-Масси, он сказал «мы», словно по-прежнему входил в руководство клана.
– А как начет работы? – поинтересовался Анден. – У тебя есть работа?
– Сначала я устроился вышибалой в ночном клубе. Тупая, скучная работа, но легкая, – ответил Тар. – Через некоторое время мне пришло в голову, что это ничем не отличается того, чем занимаются Пальцы самых нижних уровней – нужно просто стоять с грозным видом и разбираться с проблемами, если они возникнут. У меня больше не было нефрита, но я знал, как стать кем-то большим, чем просто Пальцем. Я был Вторым Кулаком клана, помощником Колосса. – На долю секунды глаза Тара сверкнули. – И поэтому начал собственное дело. Прежде я избегал залов для поединков – о боги, до чего же они жалкие, в Жанлуне такого не найти, – но потом начал захаживать, и меня стали узнавать. После чего я получил кое-какую работу, и другие люди тоже захотели меня нанять. В основном я искал тех, кто задолжал денег или сбежавших от жен мужей, ворошил грязное белье и все такое. Иногда попадалась и более интересная работенка. Иногда и вовсе никакой не было, но на жизнь хватало. – На несколько секунд Тар смущенно замолчал. – А у тебя как дела, малыш? – спросил он уже бодрее, как будто Анден до сих пор был подростком, а не известным тридцативосьмилетним врачом. – Хорошо выглядишь. Как дела дома? Ты в Эспении по делам клана?
Анден вкратце ввел Тара в курс событий в клане и в семье. Тар слушал жадно и внимательно, задавал вопросы обо всех детях, в особенности о Цаме, который учился на шестом курсе Академии, на год младше Цзаи. В то время Нико был старшим Пальцем, а Рю заканчивал школу. Анден взял с собой фотографии, зная, что Тар будет счастлив их получить. Бывший помощник Колосса рассматривал фотографии молча, лишь изредка хмыкал и смеялся, увидев смешную позу или глупое выражение лица кого-нибудь из своих племянников.
Он долго не выпускал из рук фотографию Хило и Вен, сидящих на трибуне во время игры в рельбол в школе Рю. Сфотографировал их кто-то из сидящих рядом, возможно Шаэ. Они улыбались в камеру и выглядели счастливыми.
Просмотрев фотографии, Тар отвернулся, быстро и украдкой потер глаза.
– Спасибо, что принес фотографии.
– Они твои. – Анден отвернулся, чтобы не ранить его гордость. – Ты общаешься с местными? Завел друзей?
Дом явно принадлежал холостяку – утилитарная обстановка с минимумом декора, одна грязная тарелка в мойке.
– Да, есть несколько. Начал играть в карты с парнями, с которыми познакомился в спортзале. Вступил в группу «Эспенский как второй язык» в библиотеке. Иногда бывают женщины, но ничего серьезного. Я так и не женился. Не мог, после… Ну, ты знаешь.
Он собрал фотографии в стопку.
Андена охватила странная смесь жалости и восхищения. Он помнил, как тяжело приходилось ему самому в первый год в Порт-Масси, когда он был студентом, а ведь его поддерживал клан, о нем заботилась семья, в которой он жил, и он знал, что изгнание, скорее всего, временное, рано или поздно он вернется домой. У Тара ничего этого не было. Он старше, и ему труднее выучить новый язык. Ему пришлось пройти через нефритовую ломку, сняв с себя камни, найти работу, полностью перестроить свою жизнь. Просто чудо, что он не просто выжил, но и поселился в небольшом и удобном доме в пригороде, имел неплохую работу и кое-каких друзей. Через десятилетие, которое отделяло его от прежней жизни Зеленой кости, и по другую сторону океана Тар казался одновременно и сломленным человеком, и более цельным.
– Я рад тебя видеть, Тар, – сказал Анден, и это была чистая правда.
Тар откашлялся, еще раз перебрал фотографии и поднял на Андена полный ожидания взгляд:
– И как продвигается бизнес клана?
Тар был счастлив увидеть члена семьи и узнать, как у всех дела, но наверняка понимал, что Анден навестил его не просто из сентиментальности или доброты. Хотя Хило не наложил строгий запрет на общение с Таром, всем было ясно, что для клана он все равно что умер. Колосс никогда не говорил о своем шурине после изгнания. Анден знал, что причина тому не жестокость, а доброта. Неправильно было бы дать Тару хоть каплю надежды. Нужно было оборвать все связи с ним, чтобы он мог смириться со своим положением и наладить новую жизнь. Хило не мог позволить себе смягчиться и не доверял сам себе. Но Маик Тар знал достаточно эспенских Зеленых костей и понимал, что в Эспении Анден выступает от имени Колосса Равнинных.
– После смерти Даука Лосуна, да узнают его боги, здесь стало сложнее заниматься бизнесом.
Анден рассказал Тару о попытках Равнинных изменить отношение эспенцев к нефриту и снять законодательные барьеры, стоящие на пути Равнинных. Некоторые Зеленые кости, объяснил он, не прислушались к увещеваниям соратников и превратились в печально известных преступников.
– В особенности один человек, – поморщился Анден. – Реми Жонцзунин, он же Джон Реми по прозвищу Дрянной кеке, он прямо как Босс Бригады. А хуже всего, что он вознесся благодаря Равнинным. – Анден рассказал Тару историю союза Реми с Равнинным кланом, как он разбогател в Ресвиле и отказался изменить свои повадки. – Никто не может его вразумить. В прошлом месяце полиция устроила облаву на подпольную лабораторию, производящую «сияние», и схватила двух его людей, одного из них с нефритом. Змееголовы Реми стоят на пути всего, чего пытаются добиться в этой стране Равнинные.
