Глава 48
Долги и потери
Похитители вытащили Шаэ из заполненной нефритом ванны и положили на линолеумный пол. Гладкая, холодная поверхность под щекой послужила крохотным утешением, как кубик льда в адском пламени. В ее вену скользнула игла, и через несколько секунд спасительная прохладная жидкость разлилась по телу – доза СН-2 попала в мозг. Конечно, этого все равно было мало и лишь временно облегчило кошмарные страдания, сохранив ясность ума и остановив зарождающееся безумие Зуда. Барукан-коротышка с зеленой подвеской в виде черепа склонился над Шаэ и вытащил кляп, который заглушал ее крики.
Она никогда в жизни не испытывала такой ненависти, как к этому человеку. Даже к Айт Маде или к Запуньо.
– Назови имена, – снова потребовал он. – Имена ваших Белых крыс.
– Я уже сказала все, что знаю, – просипела Шаэ.
Ее горячий язык как будто разбух и еле ворочался. Хотелось скрючиться, разодрать лицо ногтями – что угодно, лишь бы избавиться от чувства, словно под кожей с бульканьем вскипает кровь. Внутри ванны она ощутила почти сверхъестественный прилив нефритовой энергии. А сейчас, лежа в цепях, ей не хватало сил даже оторвать голову от пола.
– Ты назвала только имена нескольких полицейских и чиновников, которые мы и так знали. Дай нам что-нибудь поинтересней, – сказал мучитель.
Когда Шаэ не ответила, барукан вздохнул и подал знак мужчинам в свинцовых рукавицах, чтобы опустили ее обратно в ванну. Шаэ дернулась и выдохнула:
– Нет, стойте! Я скажу, если вы дадите «сияние» и ему.
Она посмотрела на Дудо. Кулак умирал. Он уже пострадал от удара по голове и не мог вынести смертельный уровень нефритовой энергии. Находясь в ванне, Шаэ, даже несмотря на собственные муки, Чуяла, как сбивается с ритма сердце Дудо – сначала он немыслимо ускорялся, а потом сердце почти прекращало биться. Шаэ пришлось смотреть, как он кричит и корчится, блюет и бьется в судорогах, но потом он затих и почти перестал дышать.
– Этот говнюк сломал шею моему другу. – Главарь осторожно ткнул Дудо. Кулак не пошевелился. – Если ты и вправду хочешь, чтобы я потратил на него часть недешевого «сияния», то должна дать взамен что-то ценное.
Они все равно умрут. На руках Шаэ было уже столько крови, что еще несколько жертв не имели значения.
– Заместитель главаря Матиос… – начала она.
– Ханнито? – воскликнул один барукан. – Не может быть!
– Нет, не он. Его младший брат, курьер.
Барукан грязно выругался.
– Вот гнида! Он покойник.
Главарь баруканов нетерпеливо наклонился:
– Это правда? А кто еще?
– Ты знаешь, что я не лгу, – прохрипела Шаэ. – Вколи Дудо «сияние».
Барукан посмотрел на одного из своих подчиненных и пожал плечами, словно говоря: «Почему бы нет? Он все равно умрет».
Его помощник с толстыми губами вытащил шприц и вколол наркотик Дудо в руку. Шаэ не знала, поможет ли это Дудо на такой стадии, но надеялась хотя бы облегчить его страдания. Через несколько секунд «сияние» разлилось по его крови, Кулак дернулся и стал дышать ровнее, возродившись к жизни.
– Другие имена, – потребовал главарь.
Шаэ выдала имя другой Белой крысы – жены главаря банды. Ей не хотелось даже думать о том, что случится с бедняжкой. Но ни одного другого имени Шаэ не назвала, и ее снова положили в ванну. Через некоторое время опять вытащили, дали очередную дозу СН-2 и задали еще несколько вопросов. Все предсказуемо пошло по тому же сценарию. Насколько медленно она может выдавать информацию в обмен на «сияние», чтобы не сойти с ума?
В ванне ей захотелось сдаться. Она тонула в нефритовой энергии, как в собственной крови. Невозможно даже описать это чувство.
Каждая ее клеточка закипала, а нервная система интерпретировала эти ощущения единственно доступным и примитивным способом – Зудом. Зудели ступни и ладони, внутренняя часть бедер и череп, даже нёбо и глаза. Теперь Шаэ поняла, почему люди сходят с ума от этой болезни, почему калечат себя или бросаются в море. Шаэ забыла о том, кто она, ей хотелось только умереть.
Но когда ей вкололи «сияние», она снова стала собой и обрела способность думать. «Нужно потянуть время для Хило. Он их найдет, – решила она. – Его не обманут уловки баруканов». Если она и верила во что-то помимо богов, так это в мстительность и изобретательность брата. И пока Шаэ была способна соображать, она молча и горячо молилась: «Всеотец Ятто, помоги мне, помоги моему брату».
Она должна выжить. Нельзя, чтобы Вун в одиночку воспитывал Тию. Шаэ не могла подвести свою нежную дочь, как часто подводили своих детей Зеленые кости: они умирали. Отец, погибший еще до ее рождения, Лан и Нико, мать Андена. Утонули в крови и нефрите.
– Расскажи нам про эуманскую сделку.
Это было что-то новенькое. Такой вопрос она прежде не слышала, хотя вспоминать становилось все труднее. Ее перенесли в гостиную и бросили в кресло, по-прежнему крепко связанную. Наверное, уже была ночь – сквозь щели в плотно закрытых ставнях не пробивался ни один луч света. Лица расплывались перед ее затуманенным взором. Шевелящиеся губы, казалось, растягиваются, будто в замедленной съемке, как у ухмыляющихся демонов, лица плавились, словно горячий воск, гротескные и неразличимые. Кто-то дал ей пощечину. Ее голова закатилась, и вывалился язык.
– Дайте ей еще, – сказал главарь баруканов.
Ей снова вкололи «сияние». Десять лет назад это была бы смертельная доза, но благодаря новейшим достижениям эспенской медицины теперь стало труднее умереть от передозировки СН-2. Это показалось Шаэ настолько ироничным, что она невольно засмеялась.
– Сучка свихнулась, – проревел барукан. Ее облили водой, и, когда Шаэ перестала отплевываться, главарь снова спросил: – Эуманская сделка. Что это? Каков грандиозный план Горных? Я знаю, что он каким-то образом включает Матиос.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – невнятно пробормотала Шаэ.
Еще работающая крохотная часть ее мозга слабо встрепенулась. О чем же они говорят?
– Матиос перевели Горным деньги, – медленно и нервно произнес барукан, словно разговаривал с умственно отсталой. – Что они получат взамен? Ты же Шелест Равнинных и должна знать, что задумала Айт.
Должна? Она знала… знала, что его слова наверняка имеют отношение к… К чему? К тому, что когда-то казалось совершенно ясным и важным, но теперь ускользало.
– Я не знаю. – По ее щекам покатились слезы. Она так устала. – Я не знаю. Не знаю, я ничего не знаю.
– Бросьте ее обратно в ванну, – устало, но зло приказал барукан.
Чьи-то руки снова ее подняли, и последние остатки воли завертелись со скоростью нитки на веретене.
– Нет, – зарыдала она. – Нет, нет, нет…
Где-то в глубине дома зазвонил телефон.
