– А где дети?
– Я отправила… Нико спать к Цзуэнам. Рю и Цзая в доме твоей матери.
– Цзая будет в ярости.
У трехлетней малышки были собственные представления о том, как положено проводить вечер, начиная с ужина и заканчивая большой книгой сказок о герое Байцзене, которую читал ей отец перед сном. Она могла устроить такую истерику, которую Почуяли бы или даже услышали на другой стороне обширного внутреннего двора поместья Коулов.
– Ей пока не понять… что не всегда получаешь желаемое.
Вен аккуратно разлила суп в две тарелки, сосредоточившись на том, чтобы не дрожала рука. Ее тревожило, что дети могут вырасти избалованными или беспризорными или еще что-нибудь. Пока она болела, за ними присматривали родственники, но Вен по-прежнему страдала от неспособности быть более заботливой матерью. Она не могла взять детей на руки, бегать с ними или завязать им шнурки.
Хило попробовал суп.
– Неплохо, – признал он почти нехотя.
Несколько минут они ели молча, но Вен чувствовала на себе взгляд мужа.
– Ты была в этом платье на нашей свадьбе, – сказал он.
Вен улыбнулась – он заметил.
– Оно по-прежнему хорошо смотрится?
Под шелковое платье она надела утягивающие панталоны и поддерживающий лифчик. Рождение двух детей и кормление грудью, а потом утрата подвижности из-за повреждения мозга привели к тому, что фигура под платьем была уже не та, что шесть с половиной лет назад.
– Конечно, – сказал Хило, и в его глазах засветилась нежность. – Может быть, не так восхитительно, как в первый раз, но лишь потому, что тогда я готовился умереть. Все вокруг кажется вдвойне прекрасным, когда ты думаешь, что больше этого не увидишь.
– Иногда… – сказала Вен, снимая крышку с рыбы, – потом все кажется еще прекрасней, когда понимаешь… что получил второй ш-шанс.
Она нервно потеребила ложку.
Хило потянулся через стол и забрал у Вен ложку. Он положил на тарелку жены немного сибаса и гороховых ростков, но движения были слишком резкие – он кромсал рыбу, словно та была еще жива и ее нужно убить. Голос Хило звучал нежно, но с болезненными нотками.
– Не бывает настоящих вторых шансов. Даже если переживешь самое худшее, жизнь будет уже не той, что прежде. – Он снова сел, громко шаркнув ногами по полу. – Посмотри на Тара. Есть вещи, от которых невозможно исцелиться.
Вен сжала ладони на коленях, напомнив себе, что именно этого она и добивалась – откровенного разговора с мужем.
– Тару и Йин Ро не следует жениться, – сказала она. – Они друг другу не подходят.
– Они годами то пылали страстью, то охладевали, – проворчал Хило. – А теперь обещали мне, что наконец-то готовы принести настоящие клятвы друг другу, так почему бы не дать им шанс? Тару нужны близкие люди помимо нас, нужно чем-то себя занять.
Тар так часто оставался ночевать в главном особняке поместья, что практически переехал к ним, но после помолвки с Йин Ро в прошлом месяце проводил больше времени в ее квартире в Согене.
Вен знала, что Хило снял с Тара часть обязанностей и велел ему отдохнуть, сказав, что он заслужил отпуск после поездки в Эспению с трудным заданием.
Это была правда, хотя подлинной причиной стал разговор с Анденом после его возвращения из Порт-Масси – он передал Хило слова Даука Лосуна. Вен слышала этот разговор в кабинете Колосса. «Хило-цзен, – встревоженно сказал Анден, – зелень Тара почернела».
«Зелень почернела» – так говорили, когда нефритовый воин терял рассудок, обычно от Зуда, и часто становился опасен для себя и окружающих. С таким человеком приходилось разбираться, его уговаривали или заставляли снять нефрит. Однако Вен была убеждена, что проблема Тара не имеет ничего общего с избытком нефрита. Без Кена он превратился в единственное колесо катящейся под откос телеги, а преданность Хило служила противовесом от одиночества и жажды крови. Его радовало лишь общение с детьми, в особенности с Маиком Цамом, сыном Кена, но Тар постоянно вбивал им в головы полные жестокости истории, и даже Вен, не желавшая ограждать детей от реальности, старалась ограничить их общение с дядей Таром, иначе по ночам они просыпались от кошмаров и с плачем прибегали к ней в спальню.
Помолвка Тара с Йин Ро в прошлом месяце стала сюрпризом.
– По крайней мере, он хочет измениться, – указал Хило. – Тар заслуживает счастья.
– А как насчет всех остальных? – осторожно спросила Вен. – Чего заслуживаем мы?
Хило медленно прожевал рыбу. Потянувшись за теплыми булочками, он покосился на Вен:
– В каком смысле?
Собираясь с духом, Вен скомкала лежащую на коленях салфетку.
– Мы… не можем осттаваться такими же отстраненными и причинять друг другу боль, Хило. Колосс должен… заботиться о том, чтобы семья была крепкой. А наша семья не такая. Мы в тупике. Ты не… – Вен не сумела облачить бурлящие мысли в точные слова и видела, что ее запинающаяся речь вызывает у Хило жалость и злость. – Что ты… Ты… хочешь развестись?
Хило оттолкнул свой стул. Вен никогда прежде не боялась мужа, он ни разу не ударил ее и не смотрел так, будто хочет ударить, но сейчас при взгляде на его лицо у нее останавливалось сердце.
– Так вот чего ты хочешь? – спросил он со сдерживаемой яростью. – Мало тебе прежнего предательства, ты еще собралась разрушить семью?
Вен энергично покачала головой, но Хило говорил все громче, словно весь накопившийся гнев собрался в грозовую тучу, а от стоящего в его глазах обвинения Вен потеряла дар речи.
– Почему, Вен? Разве я не любил тебя, не заботился о тебе, не помогал в карьере, не делал все, чтобы ты и дети были в безопасности? А ты не послушалась меня, хотя это было так просто!
Вен решительно настраивалась поговорить с мужем без слез, но теперь перед ее глазами все поплыло.
– Слишком многое… стояло на кону. Я знала, что ты не выпустишь меня… из сейфа, в который поместил. И поэтому я убедила Шаэ. Ты вынудил нас… солгать.
– Я тебя вынудил?! – На мгновение Хило застыл с открытым ртом. Потом резко его захлопнул. – Порой мне кажется, что лжецы не лучше воров, – процедил он сквозь зубы. – Они крадут доверие, которое уже не вернешь.
Прежде чем Вен успела подняться со стула, Хило выскочил из дома – он всегда легко опережал ее уверенными и широкими шагами.
* * *
Хило выбежал из двери и запрыгнул в «Княгиню», но тут вспомнил, что в запале оставил ключи от машины дома, вместе с пиджаком, оружием и бумажником. Он разочарованно взвыл и стукнул по рулю, а потом опустил стекло и выкурил три сигареты подряд, пока не успокоился.
Он подумывал, не поспать ли в машине до утра. Но потом ему пришло в голову, что можно дойти до резиденции Шелеста и попросить сестру разрешить ему провести ночь у нее на диване. Обе мысли выглядели такими жалкими, что он громко рассмеялся в темноте. Воображать испепеляющий взгляд Шаэ было и весело, и печально одновременно. Хотя… Между ней и Вуном в последнее время явно что-то происходило. Она была рассеянной и несчастной. Так почему бы им впервые в жизни не выпить вдвоем и не поплакаться над бокалом хоцзи? Хило снова хохотнул.
