– Да, не позволит, – согласилась Шаэ. – Но теперь я наконец-то знаю, что делать, как выбить из рук Айт все козыри. Вчера в больнице мы с Вуном придумали план.
Рассказ Шаэ о деталях плана произвел на Хило впечатление, но все же он сказал:
– Айт и ее Шелест рано или поздно найдут способ обойти эти препятствия.
– Да, – признала Шаэ, – но это сильно их затормозит и затруднит действия, так что они не смогут перекупать наших Фонарщиков.
– Цзуэн не остановится до тех пор, пока не захватит в Луканге по максимуму, а потом отправит баруканов, которые работали на Горных, в тюрьму или в могилу.
Шаэ кивнула и подложила еще одну подушку под раненую ногу, чтобы облегчить стреляющую боль.
– Может, мы и потеряли шанс заполучить Единство шести рук в качестве клана-данника, но еще сумеем одержать победу.
На минуту Хило умолк.
– Ты хороший Шелест, Шаэ.
Его голос звучал гордо, хотя и с толикой горечи.
Шаэ снова положила голову на подушки и закрыла глаза – ее наконец одолела усталость.
– А ты – хороший Колосс военного времени, Хило, – пробормотала она. – А мы ведем войну. Собственную вялотекущую войну.
Она уже почти спала, и Хило поправил одеяло.
– Я попросил Энди зайти и заняться твоей ногой, – сказал он. – Кто знает, достаточно ли компетентны доктора в Луканге.
Шаэ почувствовала прикосновение его губ к своему лбу и мгновением спустя услышала, как закрылась дверь.
* * *
Через два дня Шаэ приковыляла в офис на костылях. Она заметила на улицах Жанлуна больше Кулаков и Пальцев клана, напряженных и готовых к бою, но в остальном город выглядел как обычно. Установилась хорошая погода, повсюду горели красные фонари Осеннего фестиваля, а рекламные вывески объявляли о сезонных распродажах. В нескольких сотнях километров отсюда, в Луканге, продолжались схватки, но жанлунцы относились к новостям как к чужим проблемам, вызванным расколом в мелком клане Единство шести рук. По молчаливому взаимному соглашению ни Горные, ни Равнинные не пытались изменить эту точку зрения. Горные со своими союзниками по-прежнему контролировали бо́льшую часть Луканга, но Равнинные и отделившаяся фракция Единства шести рук успешно вытеснили банды баруканов из ценных портовых районов.
Покойного Цзио Васу беспокоило, что Луканг растет, а рост означает проблемы, характерные для больших городов. Война кланов – и впрямь проблема большого города. Предатель Цзио Сому скрылся, чтобы избежать мести собственных родственников, жаждущих его смерти.
Шаэ прошла мимо кабинета Луто и постояла перед ним на костылях несколько минут, мучаясь от угрызений совести. Только теперь, когда молодой человек погиб, она почувствовала, что кабинет по праву принадлежал ему. Она медленно дошла до собственного кабинета и велела секретарше подобрать резюме кандидатов на пост своего заместителя.
В полдень Шаэ включила телевизор в кабинете, чтобы посмотреть, как Вун Папи объявляет на пресс-конференции об отношении Равнинного клана к торговому эмбарго островов Увива.
– Вчера Королевский совет провел важный и необходимый закон для обеспечения национальной безопасности и борьбы с преступностью в наших городах, – провозгласил Хранитель печати, как обычно, хладнокровным и уверенным тоном. Присутствующие репортеры восприняли его слова спокойно, хотя все прекрасно знали, что за эмбарго стоит Равнинный клан. В то утро, когда Шаэ вернулась в Жанлун, Коул Хило и Вун Папи отправились в Зал мудрости и созвали всех лояльных клану членов правительства на совещание. Через сутки государственный законодательный орган принял нужный закон.
– Острова Увива – первая остановка контрабандистов, вывозящих с Кекона нелегальный нефрит, и крупнейший в мире производитель нелегального СН-1, – говорил Вун с экрана.
Он привел тревожную статистику по продажам нелегального нефрита, наркомании, секс-туризму и уличной преступности, а потом ловко связал гражданскую войну в клане Единство шести рук и вспышку насилия на улицах Луканга с развращающим иностранным влиянием. Вун был в костюме серо-стального цвета и голубом галстуке. На его запястье поблескивал нефрит. Он выглядел таким невозмутимым и таким привлекательным.
– Равнинный клан, безусловно, поддерживает предложенное торговое эмбарго, и Колосс призывает всех членов клана и кеконских граждан сделать то же самое, – подытожил Хранитель печати. – Мы предлагаем другим кланам Зеленых костей присоединиться к нам и поддержать правительство. Разумеется, мы всеми силами будем помогать правительству в его действиях.
Объясняя свою стратегию брату, Шаэ сказала:
– В условиях эмбарго между Кеконом и Увивами не смогут перемещаться ни товары, ни деньги, ни нефрит. Получим мы контроль над Лукангом или нет, если мы заблокируем доступ к островам Увива, то перережем связи Горных с черным рынком. И тем самым опустошим закрома Айт Мады, которые она использует для войны.
Шаэ не сомневалась, что Горные переводят средства от продажи нефрита и «сияния», полученные от Ийло, через дочерние и подставные компании, а эмбарго запретит любым кеконским компаниям вести дела с увивскими.
– Горные контролируют в Королевском совете на шесть мест больше, чем мы, – указал Хило.
Шаэ удивилась, что он это помнит.
– Значит, нужно получить голоса независимых и членов Совета от мелких кланов, – ответила Шаэ. – И мы их получим.
Она была права. Через несколько часов после заявления Вуна от имени Равнинных Шаэ доложили, что пресса и широкая публика положительно оценили законопроект, его поддержали даже несколько законодателей от Горного клана. Страна ждала введения более строгой политики, чтобы обезопасить Кекон от угроз Вялотекущей войны, наступающей, казалось, со всех сторон.
Шаэ позволила себе улыбнуться. Она положила ногу на стул и помассировала – боль разливалась до икры. Даже Горные не смогли бы остановить мчащийся на всех парах поезд всеобщих чаяний. Сторонники Равнинных в правительстве вскоре введут закон в действие вместе с планом Хило по реформированию армии. Клан значительно улучшил свой облик в глазах населения, и Айт Мада едва ли могла что-то противопоставить, не рискуя выглядеть лицемером и разозлить собственных сторонников.
Но хорошее настроение Шаэ длилось только до конца рабочего дня, когда к ней пришел нежданный посетитель. На фотографии, стоящей на столе Вуна, Кийя была юной невестой с сияющей улыбкой и длинными волосами, выбившимися из-под стильной красной шляпки. Женщина, которая вошла в кабинет Шаэ и села напротив, была в простом черном свитере с высоким воротом, а сердитое выражение лица подчеркивало синяки под глазами и тонкие, плотно сжатые губы.
– Кийя, – сказала Шаэ, неприятно удивившись. – Что привело…
– Я ухожу от мужа, – прервала ее Кийя. – Он слишком благороден и слишком труслив, чтобы просить о разводе, так что придется мне. Хочу, чтобы вы знали – это было мое решение. Не вы забрали его у меня, я отдаю его сама.
