Он проклинал их на увивском и кеконском, выплевывая на двух языках все мыслимые ругательства, пока по его рубашке и штанам расплывалась кровь.
Айт Ато отошел от расширяющегося на бетоне озерца крови, чтобы не запачкать сияющие черные ботинки, и сделал знак своему кузену Кобену Аши. Тот наклонился и перерезал увивцу горло ножом.
Айт Ато повернулся к Нико:
– Оказывается, совсем не так уж трудно работать вместе. Кто сказал, что мы должны следовать по стопам старших?
Его взгляд был простодушным, хотя уголки точеных губ слегка приподнялись в настороженном любопытстве.
Он вышел из здания встретить полицейских, которые прибыли, как и было уговорено, точно в срок, чтобы не вмешиваться в драку, но быстро все подчистить, отогнать зевак и арестовать выживших сообщников. Спустя всего несколько минут появились фургоны прессы. Журналисты окружили Зеленых костей Горного клана, делали фотографии и снимали конфискованные полицией деньги и оружие.
Некоторые репортеры заметили, как из бильярдной выходят Равнинные, и поспешили к ним, стремясь первыми запечатлеть на совместном фото Коула Нико и Айта Ато. Лотт Цзин метнул в их сторону предупреждающий взгляд.
– Даже не думайте, – рявкнул он, – если не хотите иметь дело с Колоссом Равнинного клана.
Журналисты отступили. Все знали, что Коул Хило не терпит, когда журналисты преследуют кого-либо из семьи, в особенности Вен и Рю. Он говорил, что заботится о безопасности родных, но на самом деле просто считал репортеров пиявками и презирал Кобенов, которые им потворствуют.
– Пошли, – приказал Лотт Пальцам. – Здесь все закончено.
– Мы нашли говнюков, а все лавры присвоят Горные? – проворчал Кенцзо. – Айт Ато даже оружие не вытащил. Что мы с этого получим?
Лотт окинул Пальца мрачным взглядом:
– Мы помешаем иностранным торговцам оружием продать автоматы «Фуллертон» подонкам из «Будущего без кланов», вот что мы с этого получим. Или ты забыл, что экстремисты чуть не убили Колосса и по-прежнему хотят уничтожить нашу страну? Сегодня мы помогли Горным в Обрубке, а завтра Абен Соро сделает для нас то же самое на нашей территории. Помни, что значит быть Зеленой костью, или ты думаешь, мы здесь, чтобы попасть в телевизор?
Кенцзо пристыженно потупился:
– Простите меня за эгоизм, Лотт-цзен.
– Не волнуйся, Нико, у тебя еще будет много возможностей, – попытался приободрить Нико Лотт, только уж слишком в лоб.
Нико предпочел бы, чтобы Лотт этого не говорил. Но это правда, просто сам он еще этого не осознал. Все ждали, что он наконец-то проявит себя, произведет впечатление, как Айт Ато. Сегодняшний вечер мог бы стать его шансом загладить оплошность с Киту, но вышло по-иному.
На помощь Кобенам прибыли еще три Зеленые кости Горных и согнали на тротуар шестерых человек. Четверых мужчин и двух женщины поставили на колени прямо на битое стекло перед разгромленной бильярдной «Ночи Тиалуйи». Среди них были бармен и два официанта. Некоторые из шеренги рыдали и умоляли Зеленых костей о снисхождении, другие тихо склонили головы. Сандо Кин появился с наскоро перебинтованной рукой из соседней парикмахерской и толкнул к остальным возмущенного парикмахера.
Айт Ато прервал интервью журналистам и пошел к коленопреклоненным увивцам, оглядываясь через плечо – смотрят ли на него репортеры. Обеспокоенным и полным разочарования взглядом он окинул каждого пленного и наконец остановился и громко и четко объявил:
– Вы все работали в бильярдной и ближайших заведениях. Вы знали, что люди, за которыми мы сегодня пришли, преступники и враги клана. Если попытаетесь это отрицать, любая Зеленая кость Почует, что вы лжете.
Переводчик, предоставленный департаментом полиции, повторил слова Кулака по-увивски в мегафон, чтобы слышали прохожие и жители ближайших домов.
– Вы могли бы подойти к любому Пальцу и рассказать об этом, но решили укрывать этих собак в своем квартале. Вы больше не на Увивах, где царит беззаконие, где можно безнаказанно делать что угодно.
– Ну и спектакль, – пробормотал Лотт себе под нос.
Он пошел обратно к «Люмецце», осмотрел сломанный габаритный фонарь и со злостью сплюнул. Потом сел в машину. Сим и Кенцзо последовали за ним.
– Экстремисты – как раковые клетки в организме. Их нужно найти и вырезать, а на тех, кто кормит раковые клетки, обратить пристальное внимание.
Наверное, Ато учился на курсах ораторского искусства, потому что говорил не хуже своей тетушки Мады. Его смазливое лицо стало серьезным и решительным. За каждым его движением жадно следили все глаза и все камеры. Чуть раньше Нико пожалел, что не испытывает к Ато личную неприязнь, но теперь она начинала разгораться.
– Если я оскорблю клан своим поведением, то отрежу ухо и всю оставшуюся жизнь буду носить эту позорную метку, – продолжил Ато. – Каждый, кто поддерживает экстремистов, действием или бездействием, должен носить тот же шрам, как напоминание, что следует стремиться быть лучше.
Кобен Аши взял в руку короткий отрезок стальной трубы. Как только переводчик перевел слова Айта Ато на увивский, Кобен включил газовую горелку и поднес конец трубы к пламени, пока металл не раскалился докрасна. Сандо Кин удерживал в ужасе дергающегося владельца парикмахерской, а Кобен прижал конец трубы к его щеке. Парикмахер заорал с такой силой, что мог бы и мертвого поднять. Когда Сандо его отпустил, он рухнул на тротуар, корчась от боли, а на его щеке пылала ровная окружность. Кобен Аши снова накалил трубу горелкой и направился к следующему человеку.
Нико открыл дверь со стороны пассажирского сиденья и сел в «Люмеццу». Лотт Цзин с такой силой сжал руль, что побелели костяшки пальцев, а его лицо окаменело. Первый Кулак был свирепым бойцом, но жестокость по отношению к беззащитным выбивала его из колеи. До Нико доходили слухи, что Лотт однажды измордовал другого Кулака за то, что тот пнул собаку. Лотт завел двигатель и нажал на газ, а потом выругался, потому что пришлось медленно выруливать, огибая другие припаркованные на улице машины.
Несколько репортеров побежали за «Люмеццей».
– Коул-цзен, – позвал один, – последует ли ваш дядя примеру Горных и будет ли выдавать им нарушителей спокойствия на территории Равнинных?
– Не отвечай, – приказал Лотт, наконец-то выехав из пробки, и свернул с Банной улицы. Он прибавил газу и помчался из Обрубка к территории Равнинных. – Это касается всех вас. От имени клана могут делать заявления только четверо – Колосс, Шелест, Штырь и Хранитель печати. Вы в это число не входите.
– Как и Айт Ато, – заметил Нико. Он разозлился, но чувства бурлили где-то в глубине, бесформенные и неясные, внутри зеленой оболочки, теперь наполненной мрачными сомнениями.
– Айт Ато носит фамилию Айт как корону, но он принц из семьи Кобенов. Принц обезьяньей стаи.
Нико ничего не ответил, но с ошеломляющей ясностью вдруг понял: точно, так и есть. Айт Ато знает, что он принц. У Лотта Цзина и Айта Ато было кое-что общее – они оба знали, кем им надлежит стать.
