Вдруг на экране всплыло входящее сообщение от Скалларк, и я, обрадовавшись, прочла его. «Я и не знала, что все утро ты игнорировала меня не потому, что из-за чего-нибудь злишься, а потому что на тебя напал какой-то псих!»
«Я в порядке», – солгала я, потому что, если бы я ответила, что не в порядке, ничего бы не поменялось и Скалларк ничего не удалось бы изменить.
«Хочешь чего-нибудь вкусненького?» – получив это сообщение, я было подумала, что это Ной.
Интересно, знает ли он, что на меня напали? Знает ли он, что я в больнице?
«Нет, я не голодна».
«Кстати, ты не думаешь, что Крэйг горяч? Я позвала его в кино в субботу. По-твоему, чем заканчивается эта история?»
«Он с радостью согласился?»
«Нет, он сказал, что я нравлюсь ему как подруга, но его уже кое-кто интересует».
Я не знала, что на это ответить, и пока печатала и удаляла текст, подбирая подходящие слова, Скалларк прислала еще одно сообщение:
«И что, ты даже не спросишь, кто ему интересен?»
Мне даже в голову это не пришло. Какое мне дело?
«И кто это?»
«Я думаю, ты».
Я в голос рассмеялась, но тут же смех превратился в стон, и я положила руку на живот. С трудом написала Скалларк сообщение:
«Я не так больна, чтобы меня нужно было утешать такой ерундой».
«Вот увидишь! – многообещающе ответила она. – Завтра мы с Аспеном придем тебя навестить. И нас ждет обход больницы. Знаешь, доктор Арнетт может ради шутки привести группу в твою палату. Крэйг сказал, что разберется с ним, но особенно рассчитывать на положительный результат не приходится. Мне кажется, доктор Арнетт его недолюбливает».
Все еще недоверчиво качая головой, я отложила телефон на столик и осторожно легла на кровать. Настроение поднялось. Это хорошо. Хорошо, что у других, например у Скалларк, нет тех же мыслей, что и у меня.
Я думаю постоянно. Задаюсь вопросами. Меня завтра убьют? Или послезавтра? Кто за мной охотится? Я успею найти ответы на свои вопросы до того, как меня найдет маньяк? Я смогу уберечь от смерти своих знакомых, друзей и просто людей, которым, возможно, прямо сейчас, пока я валяюсь в больнице и смотрю через голое окно в темноту, грозит опасность?
Вечером на следующий день Аспен опять заявился ко мне в палату. Я удивилась, потому что он должен был работать в ночную смену, и спросила чуть резче, чем планировала:
– Зачем ты пришел?
– Я начинаю задумываться, не с другой ли ты планеты. Друзья не спрашивают, зачем ты пришел, лежа в больнице с ранениями, они просто благодарны.
– Ну да, я благодарна. Так зачем ты пришел?
В ответ Аспен закатил глаза и присел на табуретку у моей кровати.
– Невыносимый человек. Ладно, раз уж тебе нужна причина, я могу ее придумать. – Он закинул руки за голову, и я вспомнила о Ное. – Я все думал о твоей теории.
– Какой именно?
– Ты говорила, что, возможно, Неизвестный убивает девушек из жалости. – Аспен выпрямился и подпер щеку кулаком.
– Да.
– Что Неизвестный хотел избавить от мучений Майю и Сьюзен.
– Да.
– Кажется, я понял, почему она выбрала Скалларк, Киру, Згардоли, Леду Стивенсон, а затем попыталась убить тебя.
– В итоге ты думаешь, что вчера на меня напала женщина, – заключила я. Аспен кивнул, продолжая размышлять вслух:
– И дело не в отцах. И не в дочерях. Дело в насилии. Майя и Сьюзен подвергались насилию со стороны отцов, вот субъект и решил вмешаться. Я встретился с Кирой – я говорил тебе, – и она была ранена. Отец ее избивает. Так что я думаю, отцы – это просто стрессор Неизвестного. Леда тоже подверглась насилию. Я думаю, давно, а не только сейчас, когда она начала твердить о слежке. Я навещал ее в психиатрической больнице, и не смотри на меня так! – шепотом воскликнул Аспен. Я подняла бровь:
– Никак я не смотрю.
Но я смотрела, потому что поверить в то, что мой профессор по биохимии – дьявольское чудовище, причиняющее боль своей дочери, было сложно.
– Нет, смотришь. Смотришь так, будто у меня не все дома.
– Продолжай, пожалуйста, – миролюбиво сказала я, хотя хотелось уже треснуть Аспена в лоб, чтобы он прекратил. Он просто какая-то Мать Тереза, всем спешит на помощь.
– Два дня назад я навещал Леду и случайно спровоцировал у нее приступ. – Его губы виновато сжались, поэтому мне пришлось около пятнадцати секунд подождать, когда он придет в себя и решит продолжить. – Судя по ее поведению, думаю, ее с самого детства мучили.
У меня засосало под ложечкой, и очень некстати. Я вспомнила наш с Ледой разговор в женском туалете, когда она кричала, что я не знаю, что с ней случилось. И я сказала, что мне все равно.
Я отогнала от себя эти мысли.
– Она сказала, кто это?
– Нет. – Аспен потер переносицу, потом полностью закрыл лицо и провел ладонями вверх-вниз, словно пытаясь прогнать сонливость. – Сначала я решил, что это отец. Но отец Леды мертв, а маньяк все еще ее преследует.
– Есть кто-то еще? – спросила я. Аспен неуверенно мотнул головой:
– Не кто-то еще. Просто кто-то другой. Настоящий Криттонский Потрошитель – я думаю, это он. И он, и Неизвестная следят за Ледой.
– Она решила избавить ее от боли, потому что «так будет лучше», – произнесла я, вспоминая. – Похоже, эта женщина с легкостью может поставить себя на место девушек. А Згардоли и я… каким-то образом женщина узнала обо мне и о том, что он якобы попытался сделать со мной. Убила его, а затем принялась за меня. Она возомнила себя Ангелом Милосердия.
– Я тоже так подумал.
– Мы легко узнаем, кто она, – сказала я, но тут же, чтобы не пугать Аспена, продолжила тише и мягче: – Она придет за мной, Аспен, верно? Она должна облегчить мою боль. Но кроме меня теперь есть еще Кира, Леда и Скалларк. С Ледой легче всего – она в больнице, под наблюдением врачей. Кира, я думаю, послушает только тебя…
Я лихорадочно соображала. За себя я смогу постоять. За Ледой проследят врачи и медсестры. С Кирой разберется Аспен – он ее слабое место. Он хотя бы сможет к ней подобраться, не рискуя сломать ребра себе и ей. Тогда я пойму, не является ли она нашим Неизвестным Ангелом Милосердия, и смогу вычеркнуть ее из списка подозреваемых. Ведь Кира отличный кандидат: она в хорошей физической форме, да еще и подвергалась насилию со стороны отца. И еще – именно она брала у Згардоли интервью. Кира могла догадаться, что он хотел сделать, хоть и перевернула всю историю с ног на голову.
Я вздохнула, осознавая, что если бы Кира была Ангелом Милосердия и пыталась избавить меня от боли, то не стала бы клеймить меня убийцей и психопаткой.
