– Совершенно верно. – Офицер Хиггинсон повернулся и сердито взглянул на золотые глаза, с мольбой смотревшие на него со скамьи подсудимого.
– И что было дальше?
– Оно парализовало меня своим взглядом.
В этот момент вмешался судья, сидевший слева:
– Судя по всему, вы уже оправились. Насколько сильным был паралич и как долго он продолжался?
– Ваша честь, меня полностью парализовало, но через пару часов все прошло.
– К этому времени, – снова взял слово господин Обвинитель, – этот странный субъект успел убежать?
– Да, – с грустью ответил Хиггинсон.
– Таким образом, речь идет о препятствовании работе офицера полиции при исполнении, нападении на офицера полиции и сопротивлении аресту?
– Так и есть, – с уверенностью заявил Хиггинсон.
– Можете задать ваши вопросы свидетелю. – Господин Обвинитель уселся на свое место с удовлетворенным видом.
Господин Защитник встал, просунул большие пальцы рук в проймы своего жилета и с обескураживающей доброжелательностью поинтересовался:
– Вы сможете распознать офицера полиции, если увидите его?
– Разумеется.
– Очень хорошо. В зале среди зрителей находится один полицейский. Будьте так любезны показать нам его в интересах судебного разбирательства.
Хиггинсон внимательно обвел взглядом немногочисленных зрителей, которые являлись представителями куда более обширной аудитории, следившей за процессом. Камеры повернулись, имитируя его поиски. Судьи, репортеры и чиновники все разом посмотрели в ту же сторону.
– Вероятно, он сейчас в штатском, – заявил Хиггинсон, сдаваясь.
Средний судья осторожно заметил:
– Суд вряд ли сможет расценивать как улику неспособность свидетеля распознать офицера в штатском.
– Да, Ваша честь, – согласился господин Защитник. На его пухлом лице появилось выражение досады и разочарования, что порадовало сердце его оппонента. Затем, удовлетворенный тем, что его противник так воспрянул духом, адвокат сбросил его в самую глубь пучины, добавив с радостной улыбкой: – Но данный офицер сейчас находится при полном параде.
Лицо господина Обвинителя изменилось, как будто он быстро надел новую маску. У Хиггинсона затекла шея, пока он разглядывал присутствующих.
– Человек в форме оливкового цвета с красной окантовкой, – продолжал господин Защитник. – Это начальник отделения военной полиции.
– Вы мне этого не говорили, – возразил Хиггинсон, не скрывая своего расстройства.
– Вы сказали обвиняемому, что являетесь офицером полиции?
Лицо свидетеля покраснело, он раскрыл рот, затем закрыл его и с мольбой посмотрел на Обвинителя.
– Отвечайте на вопрос! – настойчиво потребовал судья.
– Нет, не говорил.
– Почему?
Промокнув лоб, Хиггинсон ответил хриплым голосом:
– Я не счел нужным. Это ведь и так было очевидно, правда?
– Сейчас я задаю вопросы, а вы на них отвечаете. Согласитесь, то, что перед вами начальник военной полиции, это очевидно?
– Протестую! – Господин Обвинитель замахал руками, привлекая к себе внимание. – Личную точку зрения нельзя расценивать как доказательство.
– Поддерживаю, – ответил средний судья и посмотрел на Защитника поверх очков. – Суд принимает во внимание тот факт, что свидетелю не было необходимости представляться, так как подсудимый способен получать любую информацию с помощью телепатии. Продолжайте ваш допрос.
Господин Защитник снова обратился к Хиггинсону и спросил:
– Что именно вы делали в ту минуту, когда вас парализовало?
– Целился из своего пистолета.
– И собирались выстрелить?
– Да.
– В обвиняемого?
– Да.
– Для вас это в порядке вещей – сначала стрелять, а потом задавать вопросы?
– Привычки свидетеля не имеют к делу никакого отношения, – вмешался средний судья. Он посмотрел на Хиггинсона: – Можете проигнорировать этот вопрос.
Офицер Хиггинсон довольно ухмыльнулся и исправно проигнорировал вопрос.
– С какого расстояния вы собирались стрелять? – продолжил расспрос представитель защиты.
– Ярдов с пятидесяти или шестидесяти.
– С такого большого? Вы отличный стрелок?
Хиггинсон осторожно кивнул без капли гордости на лице. Он уже понял, что несносный толстяк оказался тем еще занудой.
– В какое, примерно, время вы рассчитываете вернуться домой к ужину?
Неожиданная смена тактики застала свидетеля врасплох, он удивлено раскрыл рот и ответил:
– Примерно, к полуночи.
– Ваша жена будет рада узнать об этом. Ведь если бы не радио и телевидение, вы не смогли бы сообщить ей, не так ли?
– Я не могу крикнуть так громко, чтобы меня было слышно отсюда в Дэнсвилле, – с легким сарказмом заметил Хиггинсон.
– Разумеется, не можете. На подобном расстоянии невозможно расслышать человеческий голос без помощи технических средств. – Господин Защитник потер подбородок, ненадолго задумался, после чего поинтересовался: – А вы способны прокричать телепатически на расстояние в пятьдесят или шестьдесят ярдов?
Ответа не последовало.
– Или предел ваших телепатических способностей соответствует средним показателям, которые, по словам обвиняемого, составляют от двадцати пяти до тридцати ярдов?
Хиггинсон зажмурился и ничего не ответил.
– Вы не знаете?
– Нет.
– Какая жалость! – с грустью заметил господин Защитник, качая головой и возвращаясь на свое место.
Третьим свидетелем был чернявый смуглый субъект, который не отрывал мрачного взгляда от своих ботинок, пока его расспрашивал представитель обвинения.
– Назовите ваше имя.
– Доминик Лолордо. – Он отвечал вполголоса, как будто не хотел, чтобы его имя прозвучало в тот момент, когда его показывают по телевидению.
– У вас рыбный ресторан?
– Да.
– Вам знакомо это существо на скамье подсудимых?
Свидетель слегка покосился в сторону.
– Да.
– При каких обстоятельствах вы видели его в последний раз?
– В моем заведении после закрытия.
– Оно вломилось к вам перед самым рассветом, не так ли? И разбудило вас как раз в тот момент, когда приступило к ограблению?
– Совершенно верно.
– Почему вы не попытались поймать его?
