Повернувшись спиной к Моури, он стал ковыряться в замке. Моури огляделся. В проулке было пусто.
Он достал пистолет и невозмутимо, прежним тоном, заговорил:
– Приятно, наверное, бить лежачих стариков.
– А то, – согласился агент. – Старикашка небось помер уже. Вот и славно, туда ему и… – Он затих, только сейчас осознав всю неуместность последнего замечания. Не выпуская замок из рук, он повернул голову и уставился прямиком в черное дуло. – Это еще что за…
Пистолет выстрелил с тихим хлопком, не громче пневматики. Саграматолоу по-идиотски разинул рот и качнулся с синей дырой во лбу. Колени подогнулись, и он рухнул на землю лицом вниз.
Спрятав оружие, Моури склонился над телом и быстро его обыскал. Проверил кошелек, но вернул на место, только вытащил оттуда значок. Быстро покинул проулок, сел в машину и доехал до центра города, остановившись неподалеку от салона подержанных динокаров.
Пешком он дошел до площадки, где выстроились в ряд древние развалюхи. Навстречу тут же выбежал тощий сирианец. От его цепкого взгляда не ускользнул ни дорогой костюм клиента, ни платиновый браслет.
– Вам повезло! – вкрадчиво начал продавец. – У нас сегодня специальные акции, самые выгодные сделки на Джеймике. Торгуем чуть ли не в убыток себе. Учтите, цены вот-вот подскочат – война все-таки!.. Вот, взгляните на эту красотку! Видите?! Ну просто прелесть..
– Со зрением у меня все в порядке, – оборвал его Моури.
– Да-да, конечно! Я просто хотел обратить внимание…
– Я в этом не нуждаюсь, – сухо сообщил Моури. – В жизни не сяду ни на одну из этих развалюх.
– Зачем же тогда…
– Как вы сами напомнили, идет война. Скоро начнутся перебои с поставкой запчастей. Поэтому мне нужна машина, которую можно разобрать на детали. Вот эта, например. – Он ткнул пальцем в ближайшую. – Сколько?
– Она в прекрасном состоянии, на ходу, – забормотал продавец, пряча глаза. – Мотор совсем новый, и номера в порядке…
– Это я и сам вижу.
– И во всем корпусе – ни дырочки! Я ее, можно сказать, от сердца отрываю за сущие гроши.
– Так сколько?
– Всего-навсего девятьсот девяносто гульдеров, – сказал тот, снова стрельнув взглядом по костюму и часам.
– Да вы вконец обнаглели! – возмутился Моури.
Они торговались не меньше часа. Наконец цену скинули до восьмисот двадцати. Моури расплатился и сел за руль. Машина затряслась, задребезжала… Все-таки его надули гульдеров на двести, не меньше.
Проехав с километр, он остановился на каком-то пустыре, там разбил лобовое стекло и фары, снял колеса с номерными знаками и разобрал двигатель, оставив от машины один лишь мятый каркас. Затем подогнал динокар мертвого агента и сгрузил в багажник все детали.
Полчаса спустя он утопил их в реке; туда же отправились номера Саграматолоу, а на его автомобиль Моури навесил номерные знаки подержанного динокара. Теперь можно разъезжать по городу на приличной машине, не опасаясь патрулей и проверок. И махинация обошлась всего-то в восемьсот двадцать фальшивых гульдеров – практически даром.
До темноты Моури поколесил немного по улицам, затем припарковал машину в подземном гараже, купил газету и просмотрел ее за ужином.
Как оказалось, сквозь линию космической обороны прорвался земной истребитель – «трусливый налетчик» – и успел сбросить бомбу на военный арсенал в Шугруме. Впрочем, ущерб он нанес незначительный и, разумеется, тут же был уничтожен.
Статья была написала едва ли не игриво: мол, подумаешь, куснула нас одна-единственная блошка, так ее взяли и прихлопнули. Интересно, много ли читателей поверит этому бреду? До Шугрума километров четыреста – а от взрыва тряхнуло всю столицу.
На второй полосе сообщалось об аресте сорока восьми членов Сирианской партии свободы. Причем в статье не было никаких деталей: ни имен, ни предъявленных обвинений, одни лишь дифирамбы в адрес доблестной полиции.
Впрочем, для миров с закрытой судебной системой подобное было в порядке вещей. Здесь любого могли схватить на улице и упрятать в застенки. Никаких открытых процессов и присяжных заседателей. Если повезет, арестанта спустя пару месяцев выпустят – слегка покалеченного, но живого (без извинений и компенсаций, само собой). Если нет… Что ж, тогда семья несчастного не дождется даже урны с прахом.
Так что эти сорок восемь человек, кем бы они ни были на самом деле, обречены. С другой стороны, статья вполне могла оказаться газетной уткой. Вдруг власти несколько приумножили (раз этак в восемь) число арестованных? Саграматолоу ведь по странному совпадению упоминал шестерых головорезов из бара… Искажение фактов в целях пропаганды – тоже отличное оружие.
На последней полосе разместилась крохотная заметка о том, что сирианские войска выведены с планеты Гумма «для передислокации в зону острого военного конфликта». Любой внимательный человек заметил бы несуразицу: чтобы приграничную планету близ линии фронта – и оставили без защиты? Однако девяносто процентов читателей не утруждали себя лишними размышлениями, просто глотали любую предложенную чушь.
Впрочем, все тексты меркли по сравнению с колонкой главного редактора – напыщенной проповедью о том, что война вскоре завершится победой, но для этого надо собрать все силы воедино. В рядах сирианцев не место раздору! Граждане должны сплотиться под властью единого лидера! Любой, кто думает иначе (скептик ли, уклонист от военной службы, тунеядец или лентяй), все равно что предатель родины, практически вражеский шпион. С такими надо разобраться раз и навсегда: истребить эту шваль без всякой жалости!
Намек был очевиден, хотя Дирак Анджестун Гезепт не упоминалась в статье ни словом. Учитывая, что все подобные тексты писались под диктовку свыше, кому-то там наверху, в командовании Джеймика, ДАГ стояла поперек горла. «Оса» жалила весьма больно.
Должно быть, тикающие посылочки дошли адресатам, но подарки им не понравились…
С наступлением ночи Моури осторожно двинулся к своему прежнему жилью. Страшила его встреча не только с полицией и Кайтемпи, но и с арендодателем – тот наверняка задумался бы, почему жилец вдруг столь радикально сменил внешность и зачем такому респектабельному на вид мужчине жить в трущобах? Хозяин дома, конечно, умел держать язык за зубами, но на допросе у Кайтемпи запоет как миленький, чтобы спасти шкуру. Доверять ему нельзя.
Как, впрочем, и никому другому.
По счастью, обошлось. Моури незамеченным проскользнул в комнату. Все лежало на своих местах, значит, помещение не обыскивали. Со вздохом облегчения он разлегся на кровати и вытянул гудящие ноги.
Итак, уходить и приходить теперь можно только с наступлением темноты. Надо бы подыскать новое убежище, поприличнее, чтобы соответствовало нынешней роли. Жаль только тратить на это время, его и так не хватает.
На следующий день Моури не раз пожалел о взорванном в Радине чемодане – пришлось все утро проторчать в городской библиотеке, восстанавливая список адресов.
