А уцелел один сброд. Из всех выживших чего-то стоят только трое. Максимум четверо, если считать Фини, ирландского терьера покойного капитана Риджуэя. Как бы там ни было, он, Билл Моллет, – помощник инженера первой вахты, двести фунтов покрытых татуировками мышц – вполне заслуживал спасения. И еще Саймс с Кесслером, оба отличные парни: белые, грамотные, прекрасные специалисты. Что касается остальных, то где-то в космосе сейчас плыли раздувшиеся трупы куда более достойных кандидатов.
Взять хотя бы этих Михайликов. Ничем не примечательные беженцы из какой-то глухой деревни – безобразные, подслеповатые, бестолковые. Простые землепашцы, ни на что не годное старичье. Даже по-английски говорить не умеют. В первый день полета он встретил миссис Михайлик в отсеке. Услышав за переборкой стук и грохот, женщина испуганно вздрогнула:
– Ждо эдо?
– Эдо, – ответил он с издевкой, которую та даже не заметила, – водяные бомбы, годорые гачаюд воду.
– Ах, вод ждо! – она расплылась в идиотской улыбке. – Больжое збазибо!
– Не здоид збазиба, – фыркнул он.
Эта жалкая парочка вырвана из лап смерти, хотя Вселенная отлично обошлась бы без них. Такие только обуза в предстоящем походе, тогда как любой член экипажа стал бы в помощь.
Еще один счастливчик – долговязый тихоня Ганнибал Пейтон, моторист третьей вахты. Единственный черномазый на борту космолета. Моллет считал вопиющей несправедливостью, что куда более достойные люди навсегда вычеркнуты из жизни, а какой-то ниггер взял да и спасся!
Примерно такие же чувства вызывал у него Малыш Ку – макака желтолицая. Тощий, узкоглазый, зубы торчат. До катастрофы чистил картошку в офицерской столовой. Скрытный, слова не вытянешь… даже имени его настоящего никто не знал. Куок Синг какой-нибудь, но все звали Малыш Ку.
Ну и последний – пассажир с Земли Сэмми Файнстоун – смуглый, черноволосый, крикливо одетый, по слухам, мелкий торговец редкими минералами. Моллет сразу его раскусил. Сэмми – типичный иудей, который не привык пачкать руки честным трудом. Ясное дело, первым залез в шлюпку и занял самое лучшее место, небось и мошну свою с бриллиантами не забыл прихватить!
Короче, шуты гороховые, которые правдами и неправдами пролезают на космические корабли, стремясь в далекие и, как им кажется, лучшие миры. Закаленные астронавты стараются держаться от таких подальше, разве что уж совсем припечет.
Тем временем Саймс продолжал:
– О Вальмии я толком ничего не знаю. Справочников у нас нет. – Он со слабой надеждой обвел взглядом лица. – Может, кому-то известно больше, чем мне?
Все угрюмо молчали, один Моллет буркнул:
– Только слыхал, что такая есть.
– Ну что ж, – нахмурился Саймс, – я помню, что есть спасательная станция и что планета не планировалась к заселению. Значит, условия здесь признаны непригодными для жизни человека.
– А не знаете почему? – поинтересовался Кесслер.
– К сожалению, нет. Полагаю, причины обычные: опасные формы жизни, отсутствие пригодной для человека пищи, атмосфера, которая быстро или медленно убивает человека, такое же солнце…
– А на Вальмии действуют все эти факторы или только один?
– Откуда мне знать? – мрачно ответил Саймс. – Впрочем, если не ошибаюсь, над станцией возведен воздухонепроницаемый купол. Как известно, это дорогое удовольствие, а значит, без него не обойтись.
– Вы хотите сказать, – Кесслер поймал его взгляд, – что у нас совсем мало времени?
– Да.
– И сколько нам осталось жить, неизвестно?
Саймс наморщил лоб, пытаясь найти в дальних уголках памяти необходимую информацию. Знать бы заранее, что она ему понадобится!
– Здесь вроде бы что-то не так с атмосферой, но я не уверен. Когда тебя пичкают данными о десятках тысяч планет, на которые ты в жизни не попадешь… Человек не может помнить все.
– На запах и вкус – воздух как воздух, – заметил Билл Моллет, сделав глубокий вдох, – тяжеловат, но дышать можно.
– Состав воздуха по запаху не определишь, – усмехнулся Саймс, – то, чем мы дышим, может убить через полгода, а может и значительно раньше.
– Стало быть, нам надо быстрей отсюда выбираться, – вздохнул Сэмми Файнстоун.
– Причем всем, не одному тебе, – ядовито прищурился Моллет.
– Он згазал «нам», а не «мне», – заступилась миссис Михайлик.
– Ну и ждо? – окрысился на нее Моллет.
– Тихо, вы! – раздраженно бросил Саймс. – Будете выяснять отношения, когда окажемся в безопасности. Займемся лучше делом. Прежде всего надо похоронить погибших.
Все умолкли. Кесслер и Пейтон вынесли оба тела из шлюпки и положили на фиолетовый мох. Кесслер втащил их в шлюз перед самым стартом, но этим двоим уже ничем нельзя было помочь. Теперь они лежали на жестком мху чужой планеты, под недобрым голубым солнцем, придававшим коже жуткий зеленоватый оттенок. В числе немногих аварийных инструментов в шлюпке нашлась лопата. Сменяя друг друга, они вырыли в темно-красной почве, пахнущей ржавым железом, две могилы и опустили туда тела. Малыш Ку смотрел безучастно, а миссис Михайлик громко сморкалась в тряпку, которая заменяла ей носовой платок. Саймс, сжимавший в руке фуражку с глянцевым козырьком, поднял взгляд к пылающему небу и сказал:
– Флаэрти был католиком. Он умер без священника, но ты ведь не станешь винить его, Господи? У него не было выбора.
Он смущенно замолк, пережидая громкие всхлипывания миссис Михайлик, и продолжал, не опуская глаз:
– Что касается Мердока, то он не верил в Бога, но был честным, порядочным человеком, как и Флаэрти. Господь, прости им те мелкие прегрешения, которые могут быть использованы против них, и даруй отдохновение в последней гавани славных путешественников.
Мистер Михайлик утешал свою жену, похлопывая ее по плечу и приговаривая:
– Ну, полно, мамушка!
Саймс немного помолчал и надел фуражку.
– Аминь.
– Аминь, – тихо повторили остальные.
– Аминь! – произнес и Малыш Ку. Видно было, что он изо всех сил старается вести себя как должно.
Фини обнюхал могилы и тоскливо завыл.
Снаряжение крохотного спасательного суденышка было безнадежно скудным – во время катастрофы оно как раз проходило еженедельную ревизию и большая часть инвентаря лежала в коридоре. Даже запас топлива не успели пополнить. В момент крушения Фини и Пейтон находились в самой шлюпке. На бесформенном обломке, который представлял собой треть кормы звездолета, оказалось еще семь человек. Они запрыгнули внутрь, втащили раненых и улетели, оставив на полу маски, баллоны с кислородом и портативные лучевики. У них имелись карманный компас с треснувшим стеклом, радиопередатчик, бесполезный из-за мелкой неисправности, которую в два счета устранил бы Томасон, останься жив, три самострельных пистолета с коробкой патронов, солидный запас сухих пайков, несколько металлических инструментов, в том числе полдюжины тяжелых и острых мачете. Больше ничего.
