– Мою фамилию упоминал?
– Да нет. Как-то не посчитал нужным это сделать. Понимал,
что они будут разбираться очень тщательно. Тогда я еще думал, что это
самоубийство.
– А сейчас так не считаешь?
– А черт его знает, что считать сейчас. Я начинаю склоняться
к версии об убийстве.
– Что сказала полиция?
– Они поинтересовались, как я оказался в том доме в такое
время ночи и как я обнаружил труп.
– И что ты им ответил?
– Ты знаешь, – извиняющимся тоном сказал Дрейк, – у меня
было всего несколько минут на размышление после вызова штаба, после того как со
мной связались офицеры патрульной службы. У меня не было времени обдумать
абсолютно безупречное сообщение. Можно было подшлифовать его, если бы я располагал
чуть большим временем. Я…
– Ну, и что ты ответил? – спросил Мейсон.
– Абсолютной уверенности в том, что произошло, у меня не
было. По первой оценке ситуации все выглядело так, будто это чистое
самоубийство. Поэтому я сказал полицейским, что мне позвонила одна женщина и
сказала, что хочет передать мне кое-что, пока не поздно, и что если я быстро
приеду по этому адресу, то получу это «кое-что», связанное с убийством Хоксли.
Это меня, естественно, заинтересовало, сказал я.
– Да, – ухмыльнулся Мейсон, – лучшего ты не смог и придумать
за всю ночь, Пол.
– Ты недооцениваешь слабого звена в этой цепи, – покачал
головой Дрейк.
– Чего именно?
– Я и не знал, как им сказать, почему я так замешкался после
получения сигнала. Я ведь не предполагал, когда этой даме вздумается нажать на
спусковой крючок, но рассчитал, что это должно было произойти после того, как
она позвонила тебе по телефону. Но медицинское освидетельствование показало бы,
что она уже мертва где-то около часа, прежде чем я уведомил полицейских. Это
было бы, согласись, не очень ловко. Поэтому я им объяснил, что у меня была еще
кое-какая неотложная работа, потому и пришлось остаться в учреждении, а ей,
мол, сказал, что выехал бы сразу, но машину поставил в гараж, и из-за этого
произойдет некоторая задержка, полагая, что таким образом мне удастся уговорить
ее не беспокоиться. Вот так я сказал полицейским.
– Дальше, – потребовал Мейсон.
– Они поинтересовались, сколько прошло времени после
телефонного разговора и до моего прибытия туда. Я сказал, что, может быть, час,
и стало ясно, что они мне не поверили, сказали, что если бы я напал на такой
важный след, то действовал бы быстрее.
– Ну, и что дальше? – в нетерпении торопил Мейсон.
– Тогда я им ответил, что особенно не обращал внимания на
часы и что мне показалось, будто прошло уже довольно много времени, потому что
я был так занят, но что, возможно, прошло меньше часа – может быть, минут сорок
пять, а может быть, даже и полчаса. А потом я оказался в дураках: времени
прошло много.
– Ты хочешь сказать, – нахмурился Мейсон, – что она была
мертва уже больше чем…
– Она была мертва еще с полуночи, – уверенно сказал Дрейк, –
а может, с еще более раннего времени.
– А как они это узнали?
– Замерили температуру в помещении и температуру трупа,
потом подсчитали, за сколько времени труп остывает на один градус, и все такое
прочее, – махнул рукой Дрейк.
– Не могло это произойти в полночь, – помрачнел Мейсон. –
Она же звонила мне по телефону.
– Вот и я так считал, – подтвердил Дрейк. – Но в моем
положении спорить было бесполезно.
– Пожалуй что так, Пол.
– Что – так?
– А то, что она была убита примерно в полночь. Тогда это
точно означает убийство.
– Но она же говорила с тобой и…
– Нет, – сказал Мейсон. – Конечно, со мной говорила женщина,
причем женщина с довольно хорошо поставленным голосом, то есть уверенно, но
что-то я уловил в ее голосе не то, похоже было, что у нее будто камешек во рту.
Это-то все и объясняет.
– Что объясняет? – спросил Дрейк.
– Эта женщина, – ответил Мейсон, – говорившая со мной… Она
сказала, что она – миссис Пэрлин, ведь я никогда не разговаривал с миссис
Пэрлин и не слышал ее голоса. Но та, что звонила другому человеку, сказала, что
она говорит от имени миссис Пэрлин, которая не может подойти к телефону.
– Какому другому человеку? – удивился Дрейк. – Это кто же?
– В данный момент, Пол, – сказал Мейсон, – этот человек – ни
далеко, ни близко.
Дрейк взглянул на адвоката и вздохнул:
– Вероятно, далеко, но уж точно не близко.
– Когда я взглянул на труп, – продолжал Мейсон, – мне
показалось, что она могла обладать голосом той женщины, которая мне звонила по
телефону. Поэтому-то я и спросил того, другого человека, преуспевала ли эта
экономка когда-нибудь в жизни и не могла ли ее впоследствии постичь неудача,
так как она вынуждена была устроиться экономкой. Тогда бы, знаешь, может, стало
понятно, откуда у нее такой хорошо поставленный голос.
– И какой ты получил ответ?
– Отрицательный.
Дрейк закурил сигарету.
– Это означает, – сказал он, – человек, который был с тобой,
очень хорошо знал прошлое этой экономки. Это человек, который был заинтересован
в деле Хоксли, так как пришел туда по зову. Возможно, этот некто – девушка.
Подскажи хоть что-нибудь, Перри.
– Не стоит, – отвернулся Мейсон.
Дрейк вынул изо рта сигарету, дунул на дымок, шедший от ее
тлеющего конца.
– Послушай, Перри, – неожиданно спросил он, – а не приходило
ли тебе в голову, что ты вместе с этим соучастником женского пола можешь
получить срок по делу об убийстве? Возможно, что именно в этом тебя и обвинят.
– А если женщина скончалась до полуночи? – предположил
Мейсон. – Я уже был в постели и спал как убитый.
– Это ты так думаешь.
– Я знаю определенно, Пол!
– Если хочешь совать свой нос в дела об убийстве, – сказал
Дрейк, – лучше женись. Тогда тебе всегда будет обеспечено алиби на случай, если
встанет вопрос о нем.
– Да что ты все одно и то же заладил? – раздраженно
взорвался Мейсон. – На черта мне понадобится алиби?
– А черт его знает, – сказал Дрейк, – но у меня
предчувствие, что лейтенант Трэгг будет очень допытываться, чем ты занимался
вчера вечером и ночью.
– Трэгг даже не знает, что я был вблизи Хиллгрэйд-авеню.
– Трэгг разберется, уверяю тебя! – заметил Дрейк.
