В Думе не прекращались негодующие разговоры о скором назначении угодных мужику министров, о том, что премьер Горемыкин ездит теперь на доклады к царице.
6 сентября Зинаида Юсупова писала сыну в Крым своим забавным шифром: «Общее настроение отвратительное. Нафталиновая шуба (Горемыкин. — Э. Р. ) продолжает ездить к Ваполиде (Аликс. — Э. Р. )… Она прямо торжествует!»
В Москве — столице антираспутинской оппозиции — выступил Владимир Гурко, почтенный человек правых убеждений, камергер, член Государственного Совета. Одна фраза, сказанная им, облетела всю Россию: «Мы желаем сильной власти… мы понимаем власть с хлыстом, но не под хлыстом».
«Это — клеветническая двусмыслица, направленная против тебя и Нашего Друга. Бог их за это накажет», — написала царю Аликс 8 сентября.
«ДУША МОЯ СКОРБИТ… «
Мужик понял: он, который столько раз спасал царского сына, своего единственного — не защитил. Сына забрали в армию. И тогда Распутин тяжко запил. В нем окончательно проснулся «Темный» — человек-зверь…
Из донесений агентов: «Сентябрь, 5… Темный находился в гостях у брата… Туда же пришел отец и начал ругать его самыми скверными словами. Темный, как бешеный, выскочил из-за стола, вытолкнул отца за дверь, свалил на землю и давай бить кулаками… Отец кричал: „Не бей, подлец!“… пришлось их силой растаскивать, у отца оказался подбитый глаз, так что весь закрылся. Оправившись, старик стал еще пуще ругать Темного, грозя рассказать, что… он (Григорий. — Э. Р. ) ничего не знает, а только знает Дуню (Печеркину. — Э. Р. ) держать за мягкие части… После этого пришлось Темного удерживать от вторичного нападения на отца».
Агенты с удовольствием читали Распутину вслух газеты, которые по-прежнему не оставляли его вниманием. И еще — его, видимо, мучили видения. Он чувствовал, что там, в далеком Петрограде, надвигается неотвратимое…
«6 сентября Распутин сказал: „Душа моя очень скорбит. От скорби даже оглох. Бывает на душе 2 часа хорошо, а 5 неладно… потому неладно, что творится в стране… да и проклятые газеты пишут обо мне, сильно меня раздражают. Придется судиться“.
Пока Распутин пил в Покровском, царица не уставала просить мужа побыстрее назначить Хвостова министром. И опять шли в ход предсказания «Нашего Друга»…
«8 сентября… Нам нужен энергичный человек, знающий людей, и с русским именем… Разгони всех, назначь Горемыкину новых министров, и Бог благословит тебя и их работу!.. Моя икона с колокольчиком… действительно научила меня распознавать людей… Колокольчик зазвенел бы, если б они пришли ко мне с дурными намерениями; он помешал бы им… А ты, дружок, слушайся моих советов, это не моя мудрость, а особый инстинкт, данный мне помимо меня, чтобы помогать тебе… « Царь колебался, он еще не свыкся с ее прямым участием в делах государства. А она нервничала — вся ее неукротимая энергия была направлена на то, чтобы ему помочь. И она сердилась, что он этого не понимает…
«10 сентября… Прошу тебя, поговори серьезно о Хвостове как министре внутренних дел с Горемыкиным. Я уверена, что он подходящий человек для теперешнего момента, так как никого не боится и предан тебе».
Но новый министр внутренних дел — это было только начало. 11 сентября она уже требует головы обер-прокурора Самарина: «Возьми клочок бумаги и запиши, о чем тебе нужно поговорить (с Горемыкиным. — Э. Р. )… 1. Самарин — глупый нахал… теперь они (Дума. — Э. Р. ) утверждают, что ты не сможешь уволить С
, но ты это сделаешь… Немедленно уволь его, дорогой, а также Щербатова… Прошу тебя, назначь Хвостова на его место».
О Хвостове она будет писать упрямо и настойчиво. И не отступит, пока царь не уступит.
«12 сентября… Все министры никуда не годятся… „ «14 сентября… Некоторые сердятся, что я вмешиваюсь в дела, но моя обязанность — тебе помогать… даже и в этом меня осуждают некоторые министры и общество… Таков уж бестолковый свет… « Она уверена: враги в Ставке не дают Ники возможности исполнить эти мудрые решения. Недаром там находится недруг «Божьего человека“ — великий князь Дмитрий Павлович…
«13 сентября… Мой дорогой… почему ты не отсылаешь его в полк? Получается нехорошо: ни один из великих князей не находится на фронте, изредка наезжает Борис, а бедные Константиновичи всегда больны». Она опять забыла о гибели младшего из Константиновичей…
Она умеет воевать — и беспощадно. Вчерашний жених ее дочери, воспитывавшийся в Семье, должен отправиться на фронт, на смерть — за то, что посмел идти против «Нашего Друга».
А «Наш Друг» всегда рядом с Семьей — он не забывает посылать нужные телеграммы.
Из писем царицы: «8 сентября… Насчет известий с фронта Наш Друг пишет следующее (прибавь это к твоим остальным телеграммам)… „Не ужасайтесь. Хуже не будет, чем было. Вера и Знамя обласкают вас“.
«9 сентября… Списал ли ты для себя на отдельной бумажке Его телеграмму: „Не оподайте (не падайте духом. — Э. Р. ) в испытаниях, прославит Господь своим явлением… „ Таковы были радужные предсказания провидца за полтора года до революции… Отправил Распутин и еще одну нужную телеграмму — с просьбой назначить министром «угодного Богу“ Хвостова. Впереди было заседание Совета министров в Ставке, на котором, как ждала Аликс, наконец объявят о его назначении. И она просила Ники обратиться к помощи незримо присутствующего «Нашего Друга“:
«15 сентября… Не забудь перед заседанием министров подержать в руке образок и несколько раз расчесать волосы Его гребнем… О, как я буду думать, и молиться за тебя, мой любимый!»
В Петрограде волновались. Товарищ министра внутренних дел Моллов через свою агентуру получил достоверное сообщение о том, что царица вызвала Хвостова в Царское Село и обнадежила скорым назначением на пост министра.
Из показаний Моллова: «Я доложил князю Щербатову, что его и мои дни в должности, надо думать, уже сочтены… Щербатов… не согласился с этим и сказал, что он недавно возвратился из Ставки, где милостиво был принят Государем».
История с Саблером повторялась…
15 сентября в министерство внутренних дел прибыл взволнованный начальник Петроградского охранного отделения полковник Глобачев.
«Глобачев предъявил мне телеграмму одного из агентов, приставленных к Распутину. В телеграмме этой значилось, что Распутин получил от Вырубовой письмо следующего приблизительно содержания: „Сана (царица. — Э. Р. ) грустит, жаждет видеть дней через десять. Благослови“… В той же телеграмме значилось, что Распутин собирается вскоре приехать в Петроград». Сопоставив события, Моллов окончательно понял свое будущее…
Аликс продолжает забрасывать мужа письмами. Она не может остановиться — темперамент не дает. 17 сентября она отсылает ему целых два письма.
«Телеграфируй хоть одно слово, чтобы успокоить меня! И если решил насчет Хвостова, напиши: „Я помню про хвост“. Если министры не сменены, телеграфируй: „Перемен пока нет“.
Но она знает: что бы Ники ни решил без нее, когда он вернется — она победит. И заклинает: «Приезжай как можно скорее и произведи перемены!.. Хвостов надеется, что с умом и решительностью удастся все наладить через 2 — 3 месяца… О, как я жажду тебе помочь… некоторые боятся моего вмешательства в государственные дела (все министры), а другие видят во мне помощника во время твоего отсутствия (Андроников, Хвостов)».
