Например, один сельский священник, служа мессу для своих прихожан, после того как объявил праздники на следующую неделю, начал общую исповедь от лица верующих: «Я согрешил дурными делами, дурными словами, дурными мыслями», и далее по порядку, называя все смертные грехи. И тут один куманек, который был со священником очень накоротке, чтобы пошутить над ним, сказал присутствующим: «Будьте свидетелями в том, что он сам исповедал о себе, ибо я хочу донести о нем епископу».
Тот же способ использовал Саллаца далла Педрада
{261}, чтобы почтить одну даму. Говоря с ней, он превознес многие ее отменные качества и в том числе красоту; она же отвечала, что не считает себя достойной такой похвалы, ибо уже стара. А он ответил: «От старости в вас – лишь ваше подобие ангелам, первым и самым древним существам, сотворенным Богом».
LXV
И в шуточных фразах – для укола, и во фразах торжественных – для прославления бывает хороша подходящая к делу метафора, особенно если ее используют для ответа, причем отвечающий сохраняет именно ту метафору, которую употребил собеседник.
Вот какой получил ответ мессер Палла де Строцци
{262}, который, покинув Флоренцию, послал туда одного из своих слуг и сказал как бы с угрозой: «Передашь от меня Козимо Медичи
{263}, что курочка потихоньку высиживает цыплят». Посланец передал порученное, и Козимо не задумываясь ответил: «А ты от меня передай мессеру Палле, что трудно курочке высиживать яйца вдали от гнезда»
{264}.
Также метафорой тонко похвалил мессер Камилло Поркаро
{265} синьора Маркантонио Колонну
{266}. В одной из своих речей восхвалив нескольких знатных лиц, прославленных на поле брани, мессер Камилло среди других с почетом упомянул и его. Узнав об этом, Колонна поблагодарил его и прибавил: «Вы, мессер Камилло, поступили со своими друзьями так, как иные купцы – со своими монетами: они, если найдут среди своих денег пару фальшивых дукатов, чтобы от них избавиться, скрывают их среди множества настоящих и так сбывают. Так и вы, чтобы почтить меня, хоть я этого и не заслужил, упомянули меня рядом со столь доблестными и замечательными людьми, что ради их заслуг и я сойду за добрую монету». Мессер Камилло ответил: «Фальшивомонетчики обычно так золотят поддельные дукаты, что они на глаз кажутся лучше настоящих. И если бы существовали алхимики, умеющие проверять людей, как проверяют дукаты, они легко взяли бы вас на пробу, заподозрив, что вы фальшивы. Потому что вы чеканены из намного более красивого и блестящего металла, чем все другие».
Вот как одна метафора становится общей в высказываниях одного и другого рода. Можно привести и другие бесчисленные примеры этого, особенно среди высказываний серьезных. Как, например, Великий Капитан сидел однажды за пиршественным столом, где было так много людей, что не досталось места двум дворянам-итальянцам, прекрасно проявившим себя в бою. Он тут же поднялся сам, повелел всем встать и найти место для этих двоих, сказав: «Дайте сесть этим двум господам; если бы не они, нам, всем остальным, сейчас было бы нечего есть». В другой раз он сказал Диего Гарсии
{267}, который уговаривал его уйти из опасного места, по которому била артиллерия: «Если Бог не вселил страха в ваше сердце, зачем вы хотите вселить его в мое?» А когда нынешнему французскому королю Людовику
{268} вскоре после его коронации сказали, что настал час покарать врагов, нанесших ему много обид в бытность его герцогом Орлеанским, он ответил, что не дело короля Франции мстить за обиды, нанесенные герцогу Орлеанскому.
LXVI
Еще подчас колкие остроты высказывают с определенной серьезностью, не возбуждая смеха. Например, Джем Оттоман
{269}, брат Великого Турка
{270}, будучи пленником в Риме, отозвался о том, как у нас в Италии обычно бьются на турнирах: «Для игры слишком много, а для серьезного дела – слишком мало». А когда ему рассказали, что король Ферранте-младший очень проворен и самой своей статью хорошо приспособлен к бегу, прыжкам, верховым упражнениям, он ответил, что в его стране этими упражнениями занимаются рабы, а знатные господа с детства изучают свободные искусства
{271} и именно в них ищут себе похвалу.
