– Как насчет «Макдональдса»? – Спросила я, пытаясь отвлечься от своих невеселых мыслей.
– Филе-о-фиш и картошка фри? – Спросил Андрей, скептически выгибая бровь.
– Ага! Ты же все равно не любишь мясо, так почему такой трагичный вид? – Покачала я головой, улыбаясь.
– Я мясо не люблю, но биг-мак-то люблю, – нахмурился мальчик.
– Ну, хочешь, я сама тебе приготовлю этот биг-мак? Он будет ничуть не хуже макдональдского!
– Хочу, но все равно не понимаю, зачем эти ограничения и запреты? – Спросил этот любопытный ко всему ребенок.
– Понимаешь, мы можем употреблять только то мясо, которое было подготовлено определенным образом. Есть вещи, которые нам запрещены, и, раз ты стал членом нашей семьи, то, что нельзя нам, – нельзя и тебе. Понимаешь? – Не желая вдаваться в подробности о забое животных, сказала я.
– Не понимаю, – по-детски ответил Андрей. – Но согласен.
– Вот и молодец. Ну что, «Мак» отменяется? Поехали в магазин – и домой, готовить твой биг-мак?
– Поехали!
– Хочешь хлопья? – Разглядывая стенд со всевозможными готовыми завтраками, спросила я.
Заставить Андрея есть было настоящим испытанием. Этот ребенок не желал питаться, так что я готова была даже позволить ему эти хлопья, хоть они и не относились к здоровой пище. Лишь бы он хоть что-то ел!
– Шоколадные, – пожал плечами мальчик.
– Как насчет йогуртов? И тех штучек, что тебе понравились в прошлый раз? – Спросила я, положив в тележку коробку с хлопьями. Было так странно вновь примерять на себя роль матери.
– Не набирай много, тебе нельзя поднимать тяжелое. Он снова будет злиться, если ты опять потащишь гору пакетов, – назидательно сказал Андрей, оглядывая наши покупки.
Это его он, относящееся к Ихсану, покоробило меня, но я, как обычно, промолчала, понимая, что мне нечего сказать. Как еще Андрей мог называть человека, который игнорировал его существование?
– Андрей, осторожнее! – В который раз за последний час попросила я мальчика, беспокоясь об опасности, которую представляла собой кухня для восьмилетнего ребенка.
Готовка была в полном разгаре, и, несмотря на мои опасения, он твердо встал у фритюрницы, «сторожа» картошку фри.
– Хватит волноваться, я, что, – пятилетка что ли? – Возмутился Андрей.
– Может, и не пятилетка, но обжечься можешь, – возразила я, следя за котлетами на гриле.
– Подумаешь, – протянул он. – Меня вон мама в детстве кипятком ошпарила с головы до ног. И ничего.
Рука, державшая лопатку, дрогнула, и я в шоке уставилась на невозмутимого ребенка, только что вывалившего на меня эту информацию.
– Как это ошпарила?! – Недоверчиво переспросила я.
– На даче, мне тогда четыре было, я плохо помню. Но баба Нюра рассказывала, что я был, как чернослив, и она не думала, что я снова стану гладким и красивым. – С детской непосредственностью рассказывал мальчик, пока я с трудом боролась с подкатившей к горлу тошнотой.
Чем больше я узнавала об этой ужасной женщине, тем больше отвращения она вызывала во мне. По рассказам Андрея, он большую часть детства провел с бабушкой, а когда той не стало, им занималась соседка. Скорее всего, Людмила платила ей за присмотр за ребенком, сама она сыном не занималась. Возможно, поэтому в голосе Андрея ни разу не проскользнула тоска по ней.
– Кажется, все, – предупредил меня мальчик, не суясь во фритюрницу сам, как и обещал.
Андрей был на удивление послушным и тихим ребенком. Честно говоря, я ожидала больших трудностей, когда принимала решение принять его в семью.
– И котлеты готовы. Будем сейчас собирать твой биг-мак, – я попыталась придать голосу побольше энтузиазма, хотя после его рассказа сделать это и было трудно.
– А для меня найдется? – Раздался голос сына, удививший меня и заставивший чуть ли не подпрыгнуть на месте.
– Аскар?! – Удивилась я, бросаясь к нему с раскрытыми объятиями.
Он два месяца избегал нашего дома, не появляясь в нем и ведя себя при встречах со мной довольно-таки сдержанно.
– Привет, мам, – прошептал Аскар, целуя меня в макушку. – Я тебя даже не узнал со спины, тебе очень идет этот цвет, – сделал он комплимент моему новому имиджу.
– Спасибо. Я так рада, что ты зашел! – Прошептала я ему в грудь, куда уткнулась, наслаждаясь близостью родного человека.
– Я ненадолго, папа прислал меня за папкой, которую забыл утром, – на мгновение крепче сжимая меня в объятьях, объяснил Аскар свой приход.
Отстранившись, я заметила, что сын был одет в серые брюки и рубашку. Так странно видеть его в таком виде. Обычно он отдавал предпочтение джинсам и футболкам с разными иероглифами, что были так популярны сейчас у молодежи. Да уж, как же все-таки меняют человека брак и любовь, конечно же, сделавшая из моего бездельника-сына настоящего ответственного мужчину.
– Садись, мы с Андрюшей как раз заканчиваем. Поешь и пойдешь, – сказала я, отстраняясь от него.
– Вам помочь? – Спросил Аскар, бросая нервный взгляд на ребенка.
– Нет, лучше садись. Не хочу, чтобы ты испачкал рубашку. Андрюш, ты тоже давай присаживайся, – поворачиваясь к застывшему мальчику, сказала я. – Что такое? – Обеспокоенно спросила, заметив, что тот явно чем-то взволнован.
– Ничего. Можно мне пойти в свою комнату? – Избегая смотреть на Аскара, спросил он.
– Ну, а как же биг-мак? Ты же так хотел… – Не понимая, в чем дело, разочарованно протянула я.
– Если это из-за меня, обещаю больше не кричать, – подал голос Аскар. – Извини за тот день, я тебя перепутал с кем-то другим.
Хоть в голосе сына и не было особой теплоты, я поняла, что он готов принять ситуацию и отпустить свои обиды.
– Видишь, Андрюш, Аскар извинился. Ну же, садись. – Выбрав место так, чтобы они не сидели друг напротив друга, я выдвинула стул.
К счастью, мальчик послушался и сел, хоть и продолжал настороженно поглядывать на Аскара. Сын завел разговор о том, что давно собирался зайти и извиниться, жаловался на то, что жена проела ему мозг, обвиняя в незрелости.
