Горбы у воллов – вообще штука полезная. За горбом можно укрываться от выстрелов. Дан собственными глазами видел, как однажды волл одного из касадоров вернулся из стычки с вадсомадом, и горб его был как решето – из него двадцать четыре пули вытащили потом! – но даже ухом не пошевелил по этому поводу.
К тому же, на горб можно положить ружьё или руку с револьвером, стреляя на скаку. А ещё на него можно облокотиться и дремать во время ночного перехода. Вот от этого-то занятия Дана и отвлёк заскучавший Иоганн, который высматривал следы номада на земле…
– А может… – снова начал было Иоганн, но тут Дан уже не выдержал.
– Ган, тебе кто-нибудь спать мешал, когда была не твоя очередь вести отряд? – хмуро спросил он.
– Нет, – Иоганн сделал невинные глаза и часто-часто заморгал.
– Вот и ты не мешай! – попросил Дан, снова прикладываясь на горб.
– Да что там тебе спать-то осталось… – буркнул расстроенный касадор, но замолчал.
Утро застало отряд преследователей на самой границе равнины Фугграта. Выбрав ложбинку поудобнее, где можно было соорудить навес и отдохнуть до середины дня, молодые касадоры приступили к обустройству временного лагеря. Источником воды для них должен был стать родник, располагавшийся в ложбинке, а его чаша – укрытием от солнца.
Они ещё не успели закончить работу, как сестра Мигеля, всё утро с упрямым сопением перешивавшая своё платье на манер штанов, громко предупредила:
– Метены, вспышки!
– Вот знала я, что Бог гневается! – тетушка Луиза обречённо перекрестилась. – Сейчас он нам Ад-то на Эрфе и устроит…
– Не сегодня… – хмуро ответил Дан. – Живо давайте сюда оставшиеся доски из бортов! Закидаем навес всем, чем попало!..
Успели они в последний момент. Воллов отогнали в тенистую часть распадка, а навесы спешно доделали и накидали сверху всё, что удалось найти. Дан даже отдал на обустройство временной крыши свою старую простреленную шляпу и плащ. Спать пришлось прямо на земле, но когда грядёт багрянец – это уже и неважно. Если под бок не приползёт что-нибудь ядовитое, в остальном условия вполне себе сносные.
Пока мужчины отсыпались, Луиза с помощью Александры приготовила то ли сытный завтрак, то ли скудный обед – из того, что вообще нашли в запасах. Глядя на спящих мальчишек и на пустые сумки, где еды оставалось всего на пару дней, Луиза тяжело вздохнула. Возраст у неё давно брал своё, и путешествовать становилось всё тяжелее и тяжелее.
Одно дело, когда хотя бы удобный фургон имеется, а совсем другое – когда ты в телеге спишь. Бока болели, спину ломило… Но… Её дочь сейчас была в ушедшем номаде, и, если потребуется, Луиза готова была стерпеть и большее, чтобы выручить своё дитя.
Сразу после вспышки навалился зенит с его удушающей жарой. Стоило проснуться Дану, как все, включая Луизу, поняли, что спокойно рассиживаться он опять никому не даст. Под палящим солнцем были собраны и убраны навесы, а борта телег снова были сколочены. Воллов опять запрягли и оседлали.
И не успела дневная марь отпустить Эрфу, как отряд вновь выдвинулся в путь. Правда, молодые касадоры выглядели теперь весьма аляповато, потому что их вещи, полежавшие под вспышкой, сильно выцвели, но кто в Марчелике на подобные мелочи внимание обращает? Пыль дорог быстро скрывает разницу в цвете, делая всё одинаково красноватым…
Равнина Фугграта раскинулась перед путниками во всём своём голом великолепии. Кактусы, кактусы, кактусы… А ещё заросли осторожного, всегда готового спрятаться от солнечных лучей кустарника и частые столбы местных деревьев – наплов, похожих на воткнутые в землю брёвна с тонкими листьями, ниспадающими к земле. И стаи птиц, перелетающих с места на место…
Птиц на Фугграте было просто немыслимое количество – они тут рождались, росли, давали потомство и умирали. Кстати, вот ведь удивительный факт: в Марчелике почти не было птиц, откладывающих яйца – все были живородящими. Птенцов у них рождалось не больше двух, и были они слабые и беспомощные. А потому заботливые пернатые родители старались изо всех сил, чтобы выкормить молодняк.
Отряд остановился на возвышенности, внимательно глядя вниз, на равнину. След номада был отлично виден на сухой земле и редкой траве Фугграты. Он тянулся вдаль от того места, где остановился отряд, вился между невысокими холмами – и почти у самого горизонта сворачивал к холму с крутым склоном.
– Чего это они? – удивился Ламмерт из телеги, где ему вынужденно приходилось коротать путь из-за полученных ран.
– Так понятно чего! – откликнулся Пётр. – От вспышки укрывались. До туда миль двадцать…
– Отстаём на полдня, – заметил Дан. – Надо поторопиться.
– Дан! Да что ты как одержимый?! – возмутилась Луиза. – Нельзя торопиться, раненых растрясём! Мне и так Вульфа пришлось перевязывать после вашей засады!
– Нет-нет! Всё в порядке! – попытались протестовать Вульф и Ламмерт, но быстро заткнулись под строгим взглядом женщины.
– Тётушка, нам в любом случае надо доехать до места их стоянки! – вздохнул Дан, разве что глаза не закатив. – А там посмотрим…
Дан никогда не понимал, почему Рональд Айвери подчас начинал рычать в ответ на самые, казалось бы, невинные женские просьбы. Но сейчас, регулярно получая ценные советы от тёти Луизы, неожиданно понял всю глубину боли покойного предводителя номада. И очень посочувствовал ему. У Дана в отряде было сейчас всего три женщины, но его и это уже бесило!..
До места стоянки они добрались часа за четыре. По пути Иоганн метко подстрелил одну из марчельских птиц – толстую эрбосо. Она слишком поздно заметила приближающихся людей, но всё же рванула в сторону, раскрывая крылья и набирая скорость. Однако беспощадная пуля из «томаса» вошла ей в глаз, и упитанная тушка, пропахав несколько ярдов, улеглась на земле, раскинув крылья. Такая знатная добыча Луизу порадовала несказанно. Но дальше радоваться стало нечему.
Как только касадоры достигли места стоянки, Дан направил волла к стоявшему на окраине кактусу, где что-то темнело в траве. Подъехав, он соскочил на землю, а через секунду все услышали его глухое рычание. Касадор нагнулся над чем-то, а когда распрямился, в его руках был блокнот в потёртом кожаном переплёте.
– Он отдал мой со Стариком фургон… – проговорил Дан. – Он его кому-то отдал!
Луиза знала это упрямое выражение на мужских лицах. И сейчас она видела его даже у Мэнолы, которая вроде бы мужчиной не была. Касадоры ходили по месту стоянки, выискивая своё выброшенное имущество.
Вскоре обнаружилась куча скарба из фургона Вульфа. Увидев его, он побелел как мел, опустился на колени и застонал. Всем было понятно – не стали бы его родители выкидывать пожитки, будь они живы.
Неподалёку тихо заплакал Ламмерт над небольшой кучкой памятных вещей своего дяди – опытного касадора, преданного Рональду Айвери. Иоганн и его сестра Патриса соляными столбами застыли над скарбом, который принадлежал им самим, не зная, что с ним дальше делать.
