Однажды Иона проснулся уже не главой номада, а простым касадором. Без фургона, без сбережений, без надежд. Из всего имущества – лишь револьвер на шесть патронов, да старый волл, издохший в тот самый момент, когда дотащил Иону по равнинам до ближайшего городка.
Пять лет Маринао бедствовал, пока не встретил Ульриха Томази. И с тех пор он верой и правдой служил своему шефу. Не за страх, не за деньги – за совесть служил человеку, который не прошёл мимо. Однако где-то в глубине души Иона всё ещё оставался тем самым касадором с центральных равнин. Всё так же многих знал и помнил, отслеживал новости по самым большим самфунам… А потому ему было интересно узнать, что в итоге случилось с номадом Айвери.
– Выжило-то там прилично людей! – поморщился Ульрих. – Сборщики, бабы… А ещё выжили те, кто не должен был!..
– Я что-то слышал про воспитанника Старика, – вспомнил Иона.
– Он и ещё несколько молодых касадоров, – подтвердил Ульрих. – Вышли на наш след весной, но наши парни проморгали их интерес… А эти отморозки специй не жалеют. В бухте так плотно прижали, что я один вырвался. Глаза у всех красные… Бр-р-р…
– Так это… Не могут же они постоянно под специями ходить! – удивился Иона. – А перечная лихорадка? Неужели не знают?..
– Знают, но им, похоже, на неё наплевать, – вздохнул Ульрих. – Говорю же, отморозки…
– Да, ну и молодёжь пошла! – вздохнул Иона, вспоминая времена своей молодости.
Тут он, конечно же, слегка кривил душой. И вспоминал весьма избирательно. В его молодости юнцы тоже специи часто использовали. Но рано или поздно кто-то ложился с перечной лихорадкой, и тогда у остальных мозги вставали на место. Всё-таки одно дело – умереть от пули, а совсем другое – вот такая смерть. Она, костлявая, и без того дама неприятная, а уж в такой форме – особенно…
И так, теряя самых неосторожных, молодые касадоры учились держать себя в руках. Использовать специи можно только в крайнем случае – это было главное правило, которому учила их жизнь. И даже если кажется, что именно сейчас крайний случай – усомнись в этом. Возможно, крайний случай будет тогда, когда закончится этот. А специи ты уже сожрал…
Проходя мимо одной из пяти городских церквей, Иона машинально достал монетку и кинул её в кружку сидящему у входа нищему. Он всегда кидал деньги нищим, потому что многие из них так же, как и он когда-то, не от хорошей жизни на самое дно опустились.
Логово дельтианцев было обычным особнячком. Когда-то в нём обитал вполне себе состоятельный торговец. Но здесь его торговые дела пришли в расстройство, и пришлось ему уезжать, продавая семейное гнездо за треть цены. Понятное дело, что и его дело, и его дом купили те же самые люди, которые и привели его дела в упадок. А именно, дельтианцы. Но куда ему было деваться, если сам по первости сотрудничать отказался?
С тех пор особняк использовался в качестве штаб-квартиры организации. Многочисленные комнаты были переделаны в кабинеты, кухня и гостиная стали столовыми, а хозяйственные пристройки – жильём. Однако в жилые помещения Иона своего шефа не повёл. В его кабинете имелся отличный мягкий диван с кожаной обивкой. Шеф в своё время расщедрился и выделил деньги. А теперь диван, наконец, готов был отдать свой долг Ульриху.
– Пойдём-ка, шеф, ко мне в кабинет, – сказал Иона. – Там я тебя уложу поспать и соберу надёжных ребят.
– Вот это дело! – улыбнулся Ульрих. – Там у тебя выпить есть чего?
– И выпить есть, и перекусить, – подтвердил Иона. – Орешки, сухофрукты там всякие… А если что, пошлю ребят в ближайший трактир.
– Не, в трактир пока не надо, – Ульрих покачал головой. – Не буду наедаться перед сном. Я так легче проснусь. Пожую орешков, опрокину в себя стаканчик – и спать. А уж как встану, тогда и поем нормально.
Ульрих проспал часов шесть-семь. Точнее сказать он не мог, потому что не помнил, во сколько, наконец, смежил очи. Чувствовал он себя свежим и отдохнувшим. Как раз заканчивался зенит, и настало время отправляться дальше. На этот раз с надёжными сопровождающими.
Однако Томази страшно захотелось есть. Поэтому один из дельтианцев побежал в трактир, а сам Ульрих вместе с Ионой сели продумывать план дальнейшего путешествия.
– Нам, шеф, стало быть, надо к горам Дефромаг? – на всякий случай уточнил здоровяк.
– К ним самым, – подтвердил Ульрих. – Только ещё бы запасы из Спрингвилля забрать!
– Спрингвилль… – Иона задумчиво посмотрел на карту. – Большой крюк получится.
– Ничего не поделать, друг мой! – вздохнул Ульрих. – Если сами не заберём груз, то они отправят его в Грисглад.
– Ладно… Можем сделать так! – Иона ткнул пальцем в карту. – Доберёмся своим ходом до Спрингвилля, оттуда – на поезде в Хелен, куда сразу отправим наших ребят с воллами. А уже от Хелен я вас короткой дорогой доведу до Тодос Лос Сантос.
– Хороший план! – кивнул Ульрих. – Лучше поезд, чем трястись в седле.
Как только спала дневная жара, Куидад Родриго покинули два отряда. Один, где было больше людей, вскоре свернул на восток, к Спрингвиллю. Ну а второй, гнавший воллов, отправился к Тодос Лос Сантосу прямым путём.
В это же самое время с юга в окрестности въехал небольшой вадсомад, возглавляемый Даном Старганом. До города ещё было несколько часов пути. Касадоры погоняли воллов, впряжённых в фургоны, ещё не зная, что снова опоздали.
Ульрих Томази опять улизнул прямо из-под носа, хотя преследователи спешили изо всех сил. Но обогнать дилижанс, несмотря на бессонную ночь, им было не суждено. Потому что благодаря Ульриху – и небольшой мзде, выданной лично в руки извозчику – тот самый дилижанс прибыл раньше на полдня…
Куидад Родриго, 26 декабря 1935 года М.Х.
Утро красило крыши домов, выложенные бледной черепицей, в нежно-розовый цвет. Дело шло к утренней службе, на которую после вчерашнего Рождества могли прийти лишь самые стойкие. Ну или непьющие…
Ведь, известное дело, непьющим туда и надо в первую очередь. Раз не пьют – так, может, и с рождением Господа не согласны? Конечно, такие воззрения постепенно уходили в прошлое. Хотя нет-нет, да и проскакивали в разговорах людей в возрасте, успевших посадить собственную печень (и теперь с завистью взирающих на чужую).
Анна, Джен и Сильвия были девушками непьющими. Как минимум, по причине своей молодости. Старшей сестре едва исполнилось девятнадцать, а младшей – стукнуло семнадцать. Ещё четверо братьев родились в семье после того, как отец оправился от тройного удара по несбывшимся мечтам о наследнике. Поэтому самому старшему из них сейчас было лишь тринадцать лет. За те три года, которые прошли с третьей осечки, их папочка успел спиться, бросить пить, а потом – снова начать, но уже в меру.
Но вчера его мера дала сбой – повод-то какой! Иисус родился! О том, что в случае с рождением сына Божия надо молиться, а не заливаться по самые брови, люди вспоминали редко. Отстояв Рождественскую службу, все начинали праздновать – и тут уже меры никто не знал. Вот и родственники Анны, Джен и Сильвии благополучно напились. Поэтому сегодня девушки, как старшие, сами потащили четырёх братьев в церковь.
