– Вон там. – Кэти указывает на картотечный шкаф, на котором лежит планшет Саймона марки Самсунг. Решительно, почти грубо она протягивает его мне. Хотелось бы знать, о чем она сейчас думает.
– Кэти, – говорю я, – ты правда считаешь, что Саймон способен…
– Не знаю, мам. Посмотри историю поиска.
Я ввожу пароль Саймона, затем открываю браузер.
– Как мне понять, что он смотрел?
Кэти заглядывает мне через плечо.
– Кликни сюда. – Она показывает. – Появится список сайтов, которые он посещал и искал.
Я вздыхаю с облегчением. Там нет ничего подозрительного. Новости и парочка туристических агентов. Поездка на День святого Валентина. Интересно, как Саймон вообще может думать о поездках, когда у него столько долгов? «Это как витрины разглядывать», – предполагаю я, думая о вечерах, которые проводила, листая каталоги с недвижимостью за миллион фунтов. Хотя никогда не могла себе такую позволить.
Кэти заглядывает в ящик картотечного шкафа. Достает оттуда листок бумаги.
– Мам, – медленно произносит она, – он говорит неправду.
Желудок снова скручивает от тошноты.
– «Уважаемый мистер Торнтон, – читает Кэти, – в продолжение вашей недавней встречи с отделом кадров примите это письмо в качестве официального уведомления о вашем увольнении». – Она смотрит на меня. – Датировано первым августа.
Облегчение наступает мгновенно.
– Я знаю о сокращении. Прости, что не сказала тебе. Сама узнала только неделю назад.
– Ты знала? Поэтому он начал работать дома? – Я киваю. – А до этого? С августа, я имею в виду. Он же каждый день надевал костюм и уходил…
Я слишком предана Саймону, чтобы признать, что все это время он притворялся, лгал всем нам. Но мне и не нужно – судя по лицу Кэти, она уже все поняла.
– Но ты ведь ничего не знаешь наверняка, правда? – говорит она. – Не знаешь, чем он занимался. Чем он на самом деле занимался. Тебе известно только то, что он сам рассказал. Откуда тебе знать, вдруг он все это время следил за женщинами в метро. Фотографировал их. Выкладывал их данные в интернет.
– Я верю Саймону. – Даже для меня эти слова как пустой звук.
Кэти начинает рыться в картотеке, бросая папки на пол. Верхний ящик заполнен бумагами Саймона: трудовые контракты, страховки… Понятия не имею, что там. В среднем я держу документы на дом: страховку здания и имущества, ипотечные обязательства, разрешение на переоборудование лофта, в котором мы сейчас находимся. Еще в одной папке лежат свидетельства о рождении детей, мое свидетельство о разводе и все наши паспорта. В третьей – старые банковские выписки, которые я храню лишь потому, что не знаю, как с ними поступить.
– Проверь стол, – произносит она тем же тоном, каким я велела ей обыскать комнату Джастина. Расстроенная тем, что придется просмотреть каждую бумажку, Кэти выдвигает ящик, переворачивает его и трясет, пока все содержимое не оказывается на полу. – Должно тут что-то быть, я уверена.
Моя дочь сильная. Настойчивая.
«Это в ней от тебя», – всегда говорил Мэтт, когда Кэти упрямо отворачивалась от ложки, которую я подносила к ее рту, или требовала прогуляться по магазинам, хотя от усталости едва держалась на маленьких ножках. Воспоминания причиняют боль, и я мысленно встряхиваюсь. Я взрослая. И самая сильная. Это все по моей вине. Я попалась на удочку Саймона, прельстилась его вниманием, его щедростью.
Мне нужны ответы. Немедленно.
Я выдвигаю верхний ящик стола, вываливаю папки на пол и встряхиваю их, на случай если между страницами скучных документов окажется что-нибудь интересное. Встречаюсь взглядом с Кэти. Она мрачно кивает мне в знак одобрения.
– Этот заперт. – Я дергаю ручку следующего ящика. – Не знаю, где ключ.
– Можешь посильнее?
– Пытаюсь.
Одной рукой держусь за крышку стола, а другой изо всех сил тяну за ручку. Ящик не поддается. Я оглядываю заваленный стол, стараюсь понять, где Саймон может держать ключ, переворачиваю подставку для ручек, но нахожу под ней лишь коллекцию скрепок и карандашные стружки. Вспомнив, как Кэти обыскивала комод Джастина, шарю под столешницей и проверяю нижнюю сторону всех выдвинутых ящиков. Вдруг там приклеен ключ.
Ничего.
– Придется вскрыть замок, – произношу я с большей уверенностью, чем ощущаю в себе на самом деле. Никогда в жизни не взламывала замки.
Беру с пола выпавшие из ящика ножницы и вставляю их в скважину. Безо всякой системы яростно дергаю лезвия из стороны в сторону, а затем вверх и вниз, одновременно трясу ящик за ручку. Раздается тихий хруст, и, к моему изумлению, ящик открывается. Я бросаю ножницы на пол.
Мне хотелось, чтобы ящик оказался пустым. Хотелось, чтобы там лежали только запылившаяся скрепка и сломанный карандаш. Хотелось доказать Кэти – и себе, – что Саймон никак не связан с сайтом.
Но в ящике кое-что есть.
С одной стороны невинно лежат листочки, вырванные из блокнота на спирали. На одном сверху написано: «Грейс Саутхард», а дальше:
Замужем? Лондонский мост.
Я беру всю стопку и смотрю на следующий листок.
Алекс Грант 52
Седые, коротко подстриженные волосы. Подтянутый. Хорошо смотрится в джинсах.
Меня сейчас стошнит. Вспоминаю, как Саймон успокаивал меня в тот вечер, когда мы пошли ужинать, а я разнервничалась из-за объявлений в газете.
«Всего лишь кража личных данных», – сказал он тогда.
– Что ты нашла, мам? – Кэти подходит ко мне. Я переворачиваю листы, но поздно, она их уже увидела. – О боже…
В ящике есть еще кое-что. Записная книжка, которую я подарила Саймону на наше первое Рождество. Беру ее, ощущая кончиками пальцев мягкую кожу обложки.
Первые несколько страниц не особенно что-то проясняют. Наполовину законченные предложения; подчеркнутые слова; стрелки, нарисованные от одного обведенного имени к другому. Я листаю блокнот, и тот открывается на диаграмме. В центре – слово «Как?», окруженное нарисованным от руки облаком. Вокруг него в облачках другие слова.
Зарезать.
Изнасиловать.
Удавить.
Блокнот вываливается из моих рук и с глухим стуком падает в открытый ящик. Я слышу сдавленный всхлип Кэти и поворачиваюсь, чтобы утешить ее, но не успеваю ничего сказать, как раздается знакомый звук. Я замираю, смотрю на Кэти и по ее лицу понимаю, что она тоже его узнала.
Это грохот чердачной двери.
31
– Кофе.
– Нет, спасибо. – Келли не ела весь день, но вряд ли смогла бы что-нибудь переварить.
Отпустив ее, Диггер околачивался в отделе еще около получаса, прежде чем покинуть своих сотрудников и заняться тем, на что почти ушедший в отставку старший инспектор тратил скопившиеся выходные. С Келли он больше не заговаривал, лишь задержался у стола Ника по пути к выходу. Судя по их перешептываниям, разговор шел о Келли. Она в этом не сомневалась.
