– Наработки для моего романа, – говорит Саймон. – Я придумывал персонажей.
Я так ему признательна за спокойствие, с которым он все это воспринял. И, кажется, ничуть не обиделся, когда его обвинили в чем-то настолько ужасном. Кэти по другую сторону от Саймона смотрит в окно, пока мы подъезжаем к «Кристал Пэлас». Джастин сидит перед ней на пассажирском сиденье рядом с Мэттом. Айзек отправился в город, чтобы разобраться с разочарованными зрителями и убедить их прийти на спектакль завтра вечером, когда Кэти будет твердо уверена, что сумеет выйти на сцену.
Как же все может выглядеть так, будто ничего не произошло? Серая грязь с обочин пачкает мостовую, мокрый снег капает с крыш. Жалкое подобие снеговика, давно потерявшее нос-морковку, сидит в огороженном дворе начальной школы. Одни люди уже отправляются на вечеринки, другие только возвращаются с работы, на ходу проверяя телефоны и не обращая внимания на мир вокруг.
Мы проезжаем мимо кафе Мелиссы, и я не могу удержать вздох. У меня вырывается тихий вскрик. Все это время я забегала к ней после работы на чашку чая, помогала готовить обеды. В кафе горит свет, и густые тени падают на неприбранные столы и стулья.
– Может, тебе пойти и закрыть все как следует? – спрашиваю я Джастина. Он поворачивается и смотрит на меня.
– Я не хочу туда идти, мам.
Могу это понять. Я тоже не хочу. Мой пульс учащается уже от того, что я просто нахожусь на Анерли-роуд. Меня охватывает новая волна ненависти к Мелиссе – она запятнала воспоминания о месте, в котором мне нравилось жить. И представить себе не могла, что снова перееду, но теперь думаю, что так мы и поступим. Новое начало для меня и Саймона. Больше места для Джастина и Кэти. А еще новая глава для всех нас.
Мы проезжаем станцию метро. Мной завладевает образ Кэти, которая приближается к входу и смотрит в камеры. Испуганная, но полная решимости победить. Полная решимости спасти меня.
Я смотрю на нее, гадая: о чем думает моя дочь? Но по ее профилю ничего не понять. Кэти намного сильнее, чем я считала.
– Что же теперь будет? – спрашивает Мэтт.
К тому времени, как я ему позвонила, все уже закончилось, и, войдя в больницу, он встретил бывшую жену и дочь, одетых в причудливое сочетание вещей, которые впопыхах собирал дома Саймон. Одежду, что была на нас в доме Мелиссы, полицейские изъяли. Они проделали это деликатно, разъяснив, что точки над «i» расставлены и мне не нужно волноваться. Все будет хорошо.
– На следующей неделе я должна дать показания, а потом Королевская прокуратура изучит дело и в течение нескольких дней примет решение.
«Вам они обвинение не предъявят, – заверила меня в больнице констебль Свифт и украдкой оглянулась через плечо, отчего можно было предположить, что со своим утверждением она перегнула палку. – Совершенно ясно, что вы действовали в целях самообороны».
Она резко замолчала, когда в палате появился инспектор Рампелло, но тот кивнул, соглашаясь с коллегой, и сказал: «Это формальность».
Когда мы подъезжаем к Анерли-роуд, я замечаю на дороге полицейского в светоотражающей куртке. Вереница конусов перекрывает одну из полос. Там по-прежнему припаркованы две патрульные машины и белый фургон криминалистов, и регулировщик по очереди пропускает едущие друг навстречу другу автомобили.
Мэтт останавливается как можно ближе к дому. Он выходит, открывает заднюю дверцу, помогает Кэти выйти и, приобнимая, доводит ее до двери. За ними идет Джастин. Он не сводит глаз с бело-голубой полицейской ленты, которая трепещет на ветру возле дома Мелиссы.
– Трудно поверить, милый? – Я выскальзываю из объятий Саймона и беру сына под руку. Он смотрит на меня, все еще пытаясь осмыслить то, что сегодня произошло.
– Мелисса… – начинает Джастин, но у него не хватает слов.
Я понимаю его чувства, ведь с тех пор, как все это случилось, сама изо всех сил пытаюсь подобрать слова.
– Я знаю, дорогой.
Мы ждем у калитки, пока Саймон догонит нас и отопрет дверь. Я не смотрю на дом Мелиссы, но даже так могу представить фигуры в белых комбинезонах на ее великолепной кухне.
Станет ли Нил и дальше там жить? «Кровь уже высохла, – думаю я, – ее глянец потемнел. Края каждой капли превратились в ломкие хлопья». Кому-то придется всё отчистить, и я представляю, как кухню скребут и отмывают, но на плитках навсегда отпечаталась тень женщины, которая там умерла.
Входная дверь распахивается. Внутри дома тепло и уютно. Меня успокаивает знакомый ворох пальто на перилах и беспорядочная куча обуви у коврика. Саймон отходит в сторону, и я следую за ним и Кэти в дом.
– Что ж, оставляю вас, – произносит Мэтт. Он поворачивается, чтобы уйти, но Саймон его останавливает.
– Выпьешь с нами? – спрашивает он. – Думаю, нам всем не помешает принять по стаканчику.
Мэтт колеблется, но только секунду.
– Конечно. Было бы здорово.
Я жду в холле, сняв пальто и сбросив обувь в общую кучу у двери. Джастин, Кэти и Мэтт идут в гостиную. Я слышу, как Мэтт спрашивает, когда будем ставить елку и что они хотят в этом году на Рождество. Саймон появляется из кухни с бутылкой вина и бокалами, неуверенно зажимая их ножки между пальцами.
– Ты идешь? – Он смотрит на меня с тревогой, не зная, как мне помочь. Я ободряюще улыбаюсь и заверяю его, что иду.
Входная дверь по-прежнему приоткрыта. Я распахиваю ее чуть шире и подставляю лицо холодному ветру. Заставляю себя взглянуть на садик Мелиссы, огражденный полицейской лентой. Не для того, чтобы напомнить себе о том, что случилось, а чтобы вспомнить, что все закончилось.
А потом я закрываю дверь и иду к своей семье.
