Мария вытащила из кармана помятый листок бумаги и помахала им перед носом у Себастьяна. Он нетерпеливо выхватил у неё листок, уселся на край своей кровати и немедленно уставился в текст.
– Где ты это взяла? – спросил он.
Мария лишь повела плечом и, ничего не ответив, принялась разглядывать комнату Себастьяна. Стены здесь были бледно-голубыми, словно весеннее небо, а потолок неожиданно оказался чёрным, усыпанным сотнями крошечных мерцающих звёздочек. Над кроватью Себастьяна болтался подвешенный жёлтый баскетбольный мяч, напоминавший солнце. Неподалёку от него покачивался на леске другой мяч, на этот раз бейсбольный, выкрашенный в красный цвет, с надетыми на него фиолетовыми кольцами из пушистой, похожей на ёршик для мытья посуды поделочной проволоки. Как догадалась Мария, этот мяч должен был изображать Сатурн.
Ещё в комнате была доска с прикреплёнными к ней ленточками, которые выдаются в школе лучшим ученикам по окончании очередной четверти.
Но больше всего поразило Марию окно в комнате Себастьяна! Из него виднелись кроны растущих возле дома деревьев, которые отсюда выглядели совершенно иначе, чем из полуподвала. У Марии даже дух захватило смотреть на знакомый двор и улицу с такой непривычной высоты. И вообще, в комнате Себастьяна было целое большое окно, разве можно его сравнить с жалкой дыркой в кладовке, сквозь которую приходилось подглядывать Марии в ожидании сигнала, когда нужно будет включить вентилятор!
– Итак, ещё одно лирическое стихотворение о художниках, поэтах и так далее, верно? – спросил Себастьян. Он снял свою бейсболку и задумчиво почесал макушку. – Во всяком случае, оно каким-то образом связано с теми людьми.
– Не знаю. Может быть, – пожала плечами Мария, присаживаясь на кровать рядом с Себастьяном. Вдвоём они долго смотрели на листок, и Мария улавливала ноздрями долетавший даже сюда запах горячего хлеба и расплавленного сыра, от которого у неё забурчало в животе. – Красивая у тебя комната, – громко сказала она, чтобы заглушить этот звук.
– А? Да, спасибо.
– Планеты красивые тоже, – добавила Мария, поднимая вверх свой взгляд.
– Мне нравится наука, – улыбнулся Себастьян. – Очень нравится. Больше всего на свете, пожалуй. Особенно астрономия. Чёрные дыры, кротовые норы и тому подобное.
– А за что у тебя эти ленты? – спросила Мария, указывая на доску с ленточками.
– Да ну, ерунда, – отмахнулся Себастьян. – Просто они очень моему папе нравятся. Это он настаивает на том, чтобы я всегда старался быть первым.
– И всё-таки, за что они? – Марии очень хотелось представить, каково это – учиться в школе, вместе с другими сверстниками. Интересно, у многих школьников есть такие ленточки, или Себастьян… ну, особенный, что ли.
– В своей старой школе я три года подряд выигрывал конкурс по правописанию, ещё одна ленточка за победу на конкурсе знатоков, а вон та ленточка у меня за то, что я не пропустил ни одного учебного дня. Это когда я в третьем классе ни разу за весь год не заболел, – Себастьян тяжело вздохнул и добавил: – А за спортивные достижения у меня ленточек нет. Ты сама видела, как я мяч ловлю. И бросаю тоже.
Вспомнив про мяч, Мария невольно улыбнулась. Ленточки Себастьяна произвели на неё впечатление. Интересно, какой ученицей была бы она сама, отдай её мать в обычную школу?
– А тем, кто учится на дому, никаких ленточек не дают, – грустно сказала Мария и принялась перебирать в пальцах покрывало, на котором она сидела. На нём были яркие полосы, а ткань мягкая-мягкая, никакого сравнения с серым шерстяным одеялом, под которым спала она сама.
– Ну и что? Всё равно тебе повезло, что на дому учишься, – сказал Себастьян. – Жаль, что я не могу тоже так учиться, а то я сидел бы дома и читал, читал… Всё прочитал бы о науке, что только смог.
– Ну, на самом деле это не совсем так, как тебе кажется, – откинулась назад Мария, устраиваясь удобнее. – Мне тоже нравится читать, и научные книжки, и разные истории тоже, но я не могу целыми днями читать только то, что хочу.
– Интересные истории я тоже люблю, – кивнул Себастьян. – Особенно если они хорошо написаны.
– Какие, например? – спросила Мария.
Сама она художественную литературу читала редко, всё больше некрологи. Но если выпадал случай, с удовольствием погружалась в фантастические миры, придуманные Лоисом Лоури, Мэдлин Энгл или Роальдом Далем.
– Я люблю о реальных людях читать, – ответил Себастьян. – Об их жизни, о том, что им удалось сделать, – он помолчал немного и неожиданно добавил, ткнув пальцем в потолок: – Когда-нибудь я буду исследовать планеты.
Марию поразила уверенность, с которой сделал это заявление Себастьян. Сама она никогда не пыталась заглядывать так далеко вперёд, знала, что в будущем станет новой мадам Фортуной, сменив свою мать, и…
И всё.
– А кем ты мечтаешь стать? – спросил Себастьян. – Ну, когда вырастешь.
Мария представила себя взрослой женщиной в платье прорицательницы, с традиционным для всех Фортун тюрбаном на голове, и ей вдруг стало ужасно стыдно. Да, конечно, мать, как могла, заботилась о ней и учила её премудростям своего ремесла, но достаточно ли этого? Или это чёрная неблагодарность со стороны Марии – желать чего-то большего? Да, у неё нет своего большого окна в мир, зато есть щёлочка, сквозь которую можно учиться у матери тому, как нужно выживать в этом мире.
– Я хочу быть богатой, – сказала Мария, повторяя слова матери, которая поучала её тому, чего следует хотеть и к чему следует стремиться в этой жизни. Но это были слова мадам Фортуны, а сама Мария сама не знала, чего она хочет. Да, у неё открылся талант к автоматическому письму, но можно ли приспособить этот дар, как и связь с Эдвардом, чтобы заработать на этом денег? И разве не бывает, не может стать счастливой жизнь без золота и драгоценностей?
– Ну, тогда тебе стоит поговорить с моим отцом, – вздохнул Себастьян. – Он у меня постоянно ищет способы заработать денег.
– Давай вернёмся к подсказке, – решила сменить тему разговора Мария. – Там сказано, что Эдвард был студентом и знал мистера Фишера, когда тот был ещё жив. Вопрос: мог ли быть мистер Фишер учителем Эдварда?
– Не знаю, – развёл руками Себастьян. – Это только ты с миссис Фишер разговаривала, а не я.
Негромко хлопнула входная дверь, и мужской голос весело воскликнул:
– Привет, Шанья! Чувствую, что лазаньей пахнет!
– Папа пришёл, – сказал Себастьян.
Раздался стук в дверь комнаты Себастьяна, затем она приоткрылась, и его мама, просунув внутрь голову, пропела:
– Ребятки, идите мыть руки, и садимся за стол! Обед готов!
* * *
Мария взяла в руку вилку и с интересом уставилась на лежащий перед ней на тарелке большой ломоть лазаньи. Среди спёкшихся кусочков макарон и ниток расплавленного сыра виднелись какие-то тёмные кусочки. Что это было – овощи? Нет? И как воевать с этой… как её… лизуньей? Она покосилась на Себастьяна, решив брать с него пример. А он, взяв в левую руку нож, а в правой держа вилку, ловко принялся разрезать этот странный пирог на дольки. Мария подумала, что, пожалуй, ей удастся повторить этот трюк. Только руки поменяет, Себастьян левша, а она нет.
