На самом деле, желание быть в центре внимания появилось еще раньше, когда мать научила меня делать две вещи: пародировать Мэй Уэст
[28], хотя я ее никогда не видел, и исполнять дурацкий шуточный танец под названием «Биг эппл»
[29], популярный в тридцатые годы. Каждый раз, когда у нас собирались гости или когда я приходил к матери на работу, она просила меня показать свое маленькое шоу. Уговаривать меня было не нужно. Я даже добавил еще один номер, который сам придумал, – пародию на Джонни, карлика из рекламы «Филип Моррис». На пачке сигарет «Филип Моррис» был изображен карлик в костюме посыльного, который, позируя в стенах фешенебельного отеля, бросал клич: «Требуйте „Филип Мор-рис“». Роста я был как раз карликового, так что пародия выходила безупречная.
Во втором классе я сделал еще один важный шаг в своей карьере. Наша учительница, сестра Натаниэль, организовала ансамбль, задействовав весь класс. Биг-бэнд, хотя и далекий от стандартов Дюка Эллингтона: тридцать с хвостиком детей, у которых из всего инструментария – только палки и трещотки. По сути, это была большая ритм-секция с одним настоящим инструментом – еле живым ксилофоном. Поскольку играть мелодию больше было не на чем, я набросился на него. Ценой неимоверных усилий я выучил «Марш оловянных солдатиков»
[30] и стал ведущим солистом.
Вершиной нашей карьеры было приглашение выступить в школе Хораса Манна при Педагогическом колледже на 121-й улице, через дорогу от нас. Это был концерт в честь Джо Луиса
[31] и первой леди США Элеоноры Рузвельт. В семь лет я собирался впервые извлечь пользу из либерализма.
Два наших номера в формате «палка-и-трещотка» сразу убаюкали аудиторию и погрузили ее в фазу быстрого сна – как раз перед моим большим соло. Я шагнул вперед, встал перед ансамблем и отстучал «Марш оловянных солдатиков». Могу сказать без ложной скромности: все были обезоружены. Великолепное исполнение – элегантное, сдержанное и при этом энергичное. Мой смелый финал, сыгранный в четыре колотушки перекрещенными руками, достоин войти в историю ксилофона. Я бросил взгляд через сцену туда, где сидели почетные гости. Хвала Господу, они проснулись – и аплодировали! Я заметил, что у первой леди спустился чулок. Но, видимо, на этом этапе ее жизни такое вполне вписывалось в общую картину.
Школа Тела Христова, революционная для своего времени, отказалась от табелей успеваемости и оценок. Здесь не было того жестокого конкурентного духа, который так позитивно влияет на американский образ жизни. Нас стимулировали учиться и стремиться к большему ради самой радости познания. Если нам что-то и внушали, то только простую мысль: наше будущее закладывается сейчас, правильный выбор сегодня – это успешное завтра.
Учеба давалась мне легко, и в свободное время я предавался мечтам. Будь у нас предмет «Что там за окнами школы?», мне не было бы равных. Но безделье во время уроков чревато не только изучением бюстгальтеров, вывешенных в ряд на крыше соседней прачечной. Это еще и благодатная почва для взращивания классного шута.
Функция классного шута – привлекать к себе внимание. Традиционные фрейдисты могли бы объяснить мою постоянную потребность во внимании тем, что я рос без отца и с матерью на полставки. Не-а. Все гораздо проще. Уже тогда я обожал выпендриваться.
Главное в репертуаре классного шута – разные мерзкие штучки. С их помощью и уроки можно срывать, и девчонок доводить до колик в животе. В девять-десять лет это предел ваших мечтаний: если из-за вас Маргарет Мэри с самого утра вырвало прямо на парту, значит, день удался. Не думаю, что мои одноклассники недополучили каких-то знаний по моей вине, а вот я себя точно обделил. Для меня учеба в государственной школе закончилась в девятом классе, и я еле дотянул до этого дня. С другой стороны, те навыки, которые я получил, срывая уроки и доводя девчонок до рвоты, я взял на вооружение двадцать пять лет спустя, работая над альбомом 1972 года «Классный шут».
У меня было несколько своих отвратных фишек: я мог оттянуть оба больших пальца вниз так, что они касались руки выше запястья. Я умел щелкать всеми двадцатью восьмью костяшками пальцев, официально признанными Институтом суставов. Я умел двигать каждым глазом по отдельности. Сначала сдвигал оба глаза влево, затем, направляя правый глаз влево, перемещал левый глаз вправо, а потом правый глаз – вправо. Если проделывать все это очень быстро и выбрать подходящую зрительницу, то приступ рвоты у нее гарантирован. Но в этой категории меня обошли. Эрнест Круз умел выворачивать верхние веки наизнанку. Вау! Даже меня передергивало. «Не надо, Эрнест, ты похож на черта, братан!»
Мой арсенал классного шута включал весь стандартный набор: я строил рожи, имитировал пуканье, отрыгивал, передразнивал, выдавал что-нибудь заумное, извивался всем телом. У меня был еще один необычный талант: собирать на кончике языка маленькие пузыри слюны диаметром с полсантиметра (я научился этому у Пэта). Вы тоже можете научиться: расслабляете челюсть и язык, приоткрываете рот, начинаете выдувать пузырь и быстро поддеваете его приподнятым языком. Как только сплющенный недовыдутый пузырь оказывается на языке, аккуратно выдыхаете, отправляя его по небольшой, но эффектной дуге. Как правило, он пролетает около метра, так что пострадать может любой человек впереди вас. Большое преимущество летающей слюны в том, что она незаметна. Пока сидящий перед вами ученик не заподозрит, что у него на воротнике чьи-то слюни, обнаружить их невозможно, а потом будет уже поздно.
Молча корчить рожи – тоже мощное оружие. У меня от природы подвижная мимика, и умение дико кривляться – предмет моей гордости. Главное, чтобы в классе был кто-нибудь с дурацким громким смехом, кого легко вывести из себя. На этом строится весь метод классного шута: школа – одно из тех мест, где смеяться не положено (так же, как, например, возле гроба), поэтому и распирает от желания поржать.
Для начала вы привлекаете внимание объекта, выстрелив ему в шею скрепкой на резинке. Когда объект оборачивается, вы подливаете масла в огонь, скорчив идиотскую рожу. Он прыскает от смеха, а вы делаете каменное лицо. Его отчитывают, а с вас взятки гладки. Вы снова готовы к бою. Теперь вам мало отвлечь одного одноклассника, ведь можно сорвать урок и помешать всему классу. Добро пожаловать в мир тошнотворных звуков – симфонию телесных функций с кишечными газами во главе.
