И ведь это неправильно! Она на свидании! Должна чувствовать себя невесомой феей, нимфой или русалкой, что рассекают пространство, лишь вильнув сильным телом.
Она должна ощущать себя непринужденно, свободно и легко, словно паря.
А что в реальности?
Ожидает подвоха, беспокоится за проходящие подворотни, вглядывается в идущих навстречу, ожидая увидеть морских разбойников, и вслушивается в говор окружающих, боясь распознать знакомые хриплые нотки.
Стоило лишь раз оказаться в опасной ситуации на свидании, и теперь воображение дорисовывает вариации происходящего в весьма красочно-негативных решениях.
Эйе казалось, что ее фигуру цепляют чьи-то липкие взгляды, провожаемые неспешный девичий шаг. Как кто-то незримый постоянно присутствует третьим лишним в сегодняшнем свидании, и выжидает.
Мерзкое чувство, которое хотелось сбросить с себя, но оно, подобно колючему репейнику, никак не хотело покидать насиженного места, прочно устроившись на поверхности души.
Постепенно дома уходили вдаль, и перед ними раскинулся сад с великолепием вековых деревьев, щебечущих птиц, приветствующих летние месяцы, благоухающих цветов и кривых дорожек, теряющихся между кустарников с маленькими ягодками.
– Аминские сады?..
– Почти. Но я хотел показать тебе не это. Там, в глубине исхоженных тропинок, кроется настоящее чудо! Эйя, ты же мне доверяешь?
И что прикажите ответить? Особенно в свете последних ощущений и воспоминаниях о встрече на корабле?
– Да…
– Тогда не волнуйся, держи меня под руку и откройся новому! – Филипп вновь улыбнулся, уверенно сворачивая с главной аллеи на едва заметную тропку.
Эйя не запоминала дорогу, да это и не нужно было, все же если Фил решил прогуляться с ней по большому парку, здесь особо не потеряешься. Рано или поздно выйдешь на дорогу, что приведет к главному входу или озеру, а оттуда сориентироваться будет совсем не сложно.
Травница сама бродила среди зелени стройных деревьев и мохнатости колосящейся травы десятки раз, поэтому недоумевала, что же может ее удивить. Помнится, ее кавалер обещал показать нечто незабываемое? Однако верилось с трудом, что в который раз пройдя по знакомому маршруту, найдешь для себя нечто невероятное.
Они шли все дальше, обходя обширный водоем, огибая стоящие то тут, то там уединенные беседки, увитые плющом, переходили с одной дорожки на другую, и, казалось, просто бесцельно шатались по лугам. Филипп, конечно, пытался поддержать разговор, рассказывая о себе, вспоминая истории из морской жизни, и ужасаясь штормами, которые разрывают водяную гладь, заставляя море пениться, а небеса хмурить тучи, проливаясь непроглядными дождями на головы бедных моряков.
Эйя, которая теперь не понаслышке знала, каково это – оказаться в опасности посреди волн, лишь бледнела с каждым сказанным словом все больше, начиная придумывать возможности ухода от щекотливой темы. Но Филипп, то ли не хотел ее понимать, то ли бескрайние синие просторы действительно полностью овладели его душой и телом, каждое слово сводил к излюбленному коньку.
Вероятно, он таким образом пытался самоутвердиться, показать себя с лучшей стороны, как специалиста своего дела, да и этот трюк наверняка зашел бы, если бы не одно «но» – второе свидание с капитаном Иллором, которое теперь будет сниться ей в кошмарах.
Одно неудачное свидание решило испортить другое, которое пусть и проистекало на суше, но отправляло в мысленный полет к качающейся палубе, кричащей команде, завыванию ветра и хлопающим парусам. Эйя будто в живую видела, как от яркой вспышки молнии, что лизнула по главной мачте торгового судна, заложило уши от последующего грома. Как охватившее безвольно повисшие паруса пламя грозило сжечь дотла мечущихся по кораблю людей, словно играя наперегонки с водной стихией в «кто первый». Девушка практически прикоснулась к соленому от бесконечных брызг воздуху, представляя, как с оглушительным хрустом мачта ломится пополам, погребая под собой нескольких моряков. И будто видела расползавшуюся по дощатому полу кровь, быстро смывающуюся ливневыми потоками разверзнувшегося неба. Вокруг вода, острый, как иглы ветер, что норовит сбросить за борт, да жалящий огонь… и паника, страх и отчаянное желание выжить.
Истории Филиппа заставляли Эйю сжиматься, спотыкаясь на ровном месте, а мужчина все шел вперед, в красках описывая страшные события, через которые ему пришлось в свое время пройти. Самое ужасное, что он говорил это с некой иронией и теплой улыбкой, отзываясь о погоде как о «хмурой», а общую ситуацию описывая, словно приключение.
Этот человек был болен морем. Он его боготворил. Он им жил. И хотел туда вернуться. Даже сейчас, находясь с девушкой в сердце города, ступая по мягкой земле и вдыхая ароматы трав, он грезил о темной воде, белым барашкам волн и бескрайнему горизонту.
Чем больше Филипп пел соловьем о превратностях погоды, тем чаще Эйя ловила себя на мысли, что не против закончить свидание преждевременно. И было не важно, что они так и не добрались до удивительного места, куда так целенаправленно шел брюнет.
И назойливое чувство лишних глаз, что так и не оставило ее, лишь усиливало это желание.
Эйя не раз оборачивалась, оглядываясь по сторонам, но не замечала ничего необычного.
Вон парочка неспешно прогуливается, о чем-то тихо беседуя, вон семья с тремя ребятишками, что старались обогнать друг друга, со снисходительными улыбками покупала сладости в открытой передвижной лавочке, а вон там, чуть дальше, сидели старички, играя в шахматы, их серьезные и наделенные мудростью лица, так и просили внимательнее вглядеться в каждую морщинку, гадая, что же видел их обладатель, и через что ему приходилось пройти. Обыкновенный день с обыкновенными жителями, ничего, что заставило бы ее волноваться.
Однако чувство тревоги, что появилось где-то на улице после прохода мимо очередного кафе, не покидало Эйю, и девушка скорее из чувства вежливости отвечала, да поддерживала беседу, что с некоторого времени стала ее несколько тяготить.
Странно, тот же Иллор, который также приходился капитаном целых двух кораблей, мог рассуждать о чем-то отвлеченном от моря. А Филипп… все же как отличаются взгляды нелюдей и представителей человечества на одну и ту же проблему! Или дело не в происхождении и народности? Может, в воспитании?.. Кто привил Филу столь рьяную любовь к морю? Данный вопрос Эйя и задала, думая, что разговор может перейти к родственным или дружеским связям, а там она перетянет слово на свою сторону.
– Кто показал мне, что такое море? – Филипп улыбнулся. – Папа. А ему дед. А тому прадед. У нас семейная традиция, всех мужчин выпускать в объятья Водной Стихии. Может, именно любовь к бескрайним морским просторам и заставляет в нашей семье рождаться мальчикам, да с предрасположенностью к Воде.
– А своего сына ты тоже хочешь вырастить моряком? – осторожно спросила Эйя, вновь сходя с дорожки вслед за широко шагающим Филиппом.
Тот кивнул.
