Перевернувшись на бок, смотрю на Тимура. Твердый подбородок, жесткие линии рта, черные ресницы, скрывающие пронзительный взгляд, вызывающий во мне столько чувств, что было страшно и хотелось сбежать.
Мы любовники…
У меня есть муж, у него девушка, которая мечтает о том, что однажды он ей наденет на палец кольцо.
Но мы вместе, в одной постели, и рассвет серебрит наши переплетенные руки. До сих пор, как будто каждый из нас боится, что упустит другого.
Хочется прикоснуться к нему. Настолько сильно, что я сжимаю пальцы, борясь с искушением.
Стараясь не разбудить его, осторожно выпутываюсь из теплых объятий. Не выдерживаю и прикасаюсь к его плечу сухими губами.
Может быть, я и правда простыла. В ногах слабость, мышцы ноют, как после изнурительной тренировки, хотя я бессовестно их забросила за наплывом событий. Накинув футболку, слышу вздох и оборачиваюсь в дверях. Улыбаюсь, глядя на спящего Тимура, – нет, дело не в простуде. Это другая болезнь.
Та, которая отпустила меня, не давала о себе знать долгие годы. А сейчас начинает бушевать с новой силой. Выворачивая наизнанку, меняя мои убеждения, стирая в пыль мои принципы, покрывая трещинами то, чем я пыталась укрыться. Причиняя боль и делая невероятно счастливой.
Мое платье так и лежит в коридоре. К счастью, материя не капризная, поэтому я просто размещаю его в гостиной на спинке дивана. Не могу же я вернуться домой лишь в футболке.
Домой…
Тяжелый ком в душе разрастается, начинает душить. Эта боль тоже легко не отпустит меня.
Знаю, чувствую.
Мазнув взглядом по сумочке, так же обосновавшейся в коридоре, достаю из нее свой смартфон. Сейчас черный, притихший, но это обман. Тревога – вот что я ощущаю, когда сжимаю его. Она таится в не принятом ночью звонке. И в том звонке, который я сделаю через пару минут.
Пара минут – больше я не прошу.
На кухне Тимура легко сориентироваться, поэтому я без особых проблем делаю себе кофе. Горький, горячий настолько, что обжигает мне небо, – именно то, что нужно сейчас.
А за окнами просыпается город.
Отряхивается от сна и ночного дождя, прощается с фонарями, золотит реку несмелым лучом, разбавляет мрачный мост красками из авто.
Жизнь продолжается.
И черный экран в моих руках оживает, когда я нажимаю на вызов. Один гудок – и связь устанавливается.
– Привет, – выдыхаю я спустя секунды молчания.
– Ты с ним.
Отпираться глупо и бесполезно.
Не знаю, как он догадался. Возможно, подсказали звонки, на которые я не ответила. Или он чувствовал, что я отдаляюсь, еще тогда, когда я устроилась на работу к Тимуру.
– Когда ты возвращаешься? Нам нужно поговорить. Я хочу…
Замолкаю.
Нужно поговорить, нужно так много сказать, а я не могу. Это сложно, слова стынут на языке.
– Я дома. Прилетел ночным рейсом, – я слышу горький смешок, и горечь передается и мне. – Забавно… Деньги, на которые мне всегда было плевать, у меня получилось вернуть, а удержать самое ценное – нет.
– Я скоро буду.
– Анита, – говорит он, когда я уже думаю отключиться. – Я скучаю по тебе. Ты еще не ушла… а мне уже тебя не хватает.
В груди начинает жечь, в глазах появляются слезы, и без того говорить очень сложно, а теперь и они мне мешают.
Семь лет…
Мы были вместе семь лет…
В радости, в горе, в будни и выходные. Практически неразлучны, был только раз, когда он уехал отдыхать без меня. У меня не было сил, не хотела, ничего не хотела тогда.
Моя нежность, мой лучший друг, моя боль и бальзам, часть души, которую я наконец отпускаю.
– Мне тоже, – шепчу я в ответ. – Мне тоже тебя не хватает.
Пальцы дрожат, не сразу получается отключить телефон, и я слышу молчание, которое разрывает меня изнутри. И починить это нельзя, невозможно.
Больно.
До чего же все это больно…
И боль лишь усиливается от хлесткого голоса у меня за спиной:
– Тебе не кажется несколько странным находиться в квартире любовника, быть облаченной в его одежду и говорить мужу, как сильно ты по нему здесь скучаешь?
Оборачиваюсь.
На его лице ни единой эмоции.
Но я знаю, что это обман. Он злится. Ему не нравится то, что он слышал. И нужно бы пояснить, но я настолько растеряна, что просто молча смотрю на него.
Я хочу сказать, что мне с ним не скучно и он все неправильно понял. Хочу сказать, что не хочу уходить. А сильнее всего хочу, чтобы он ко мне прикоснулся. Но тогда я точно останусь, а так нельзя… так больше нельзя.
– Макс вернулся, – говорю я неловко. – Он сказал, что решил проблему с деньгами, и… Прости, мне нужно домой.
Он в два шага преодолевает разделяющее нас расстояние. Нависает надо мной – мрачный, жестокий, как ураган, готовый сорваться.
– Домой… – Обхватив цепкими пальцами мой подбородок, приподнимает мою голову, а сам склоняется надо мной и дышит пламенем в губы, обжигая меня изнутри. – То, что он решил проблему с деньгами, ничего не меняет. Ты заключила сделку на месяц.
Сделка…
Так вот что, по его мнению, нас с ним связывает.
Только сделка – и все.
– Я помню.
Пытаюсь уйти – не пускает.
Зарывается пальцами в мои волосы, тянет их вниз – так, что вырваться невозможно, – и ставит клеймо на губах. Дыханием, злостью, своими губами.
Не ждет, когда я отвечу. И вряд ли замечает, что я просто стою. Владеет мной, управляет, терзает меня, наказывает.
А потом он будто приходит в себя или все-таки чувствует, что я рядом, но меня сейчас нет.
– Говоришь, что бросаю, – прислоняется лбом к моему, прикрывает глаза, будто видеть меня ему больно, – а сама постоянно бежишь. Догоняю – и вновь убегаешь.
С моих губ, которые еще стынут от его поцелуев, едва не срываются вопросы: «Когда?» и «Что он имеет в виду?» – но звонок в дверь заставляет его отступить. Шаги… я слышу, как он удаляется, и понимаю, что это тот самый момент, когда можно уйти. Когда нужно уйти.
Сбросив футболку, облачаюсь в свое вечернее платье. На голое тело – без разницы, все равно выбора нет.
Женский голос. Неужели его Валентина? Или как там ее? Не хочу вспоминать ее имя. Не хочу о ней думать.
Не в том состоянии.
Волосы поправляю вслепую, рукой – тоже сойдет. Плевать, о чем подумает одна любовница, встретив на пороге другую.
У нас сделка. У них, видимо, расписание, если ее принесло в такую рань в выходной. Или чувства? Не выдержала, соскучилась, и как только уйду…
