Он кричит что-то еще не обращая внимания на слуг, но я уже не вслушиваюсь, смотрю в подголовник переднего сиденья и стараюсь заново научиться дышать.
Дорога до особняка Хасановых в памяти не откладывается и как только я оказываюсь у их дверей словно выныриваю из кокона оцепенения.
Вхожу в холл, все так же крепко сжимая ремешок сумочки, и взгляд натыкается на стоящего у окна Армана.
Черный свитер-водолазка обтягивает его плечи как вторая кожа. Руки в карманах черных брюк натягивают те так, что у меня пересыхает во рту. Он слегка похудел в больнице, но не утратил той хищной грации, присущей ему от природы. Да, сейчас эта скрытая сила покоится, но я отчетливо помню, какая мощь кроется в его теле. Когда Рустам помог мне выбраться из машины Мазура, и я видела как мой муж уложил тех троих.
Не человек, а машина для убийства.
Интересно, останься я с ним, он бы поднял на меня руку? Посмел бы во время одной их наших ссор?
Теперь я не узнаю.
— Можно начинать, — при звуке моего голоса мой муж оборачивается и кивает отстраненно глядя сквозь меня.
— Идем.
эпилог
В кабинете царит полумрак, и не смотря на августовскую жару, я все равно развел огонь, потому что люблю на него смотреть. Кондиционер поддерживает прохладу, но здесь у камина я все равно чувствую себя как на сковородке, и расслабляю узел галстука слегка рваным движением.
Она не пришла.
Каким надо быть человеком, чтобы не явиться на похороны собственного отца?
Эта мысль не выходит из головы, и я в который раз прокручиваю ее в мозгу, не позволяя себе поддаться эмоциям и ненужным воспоминаниям. Мне казалось, она другая.
Думал, Ангелина не такая. Чистая, непорочная, искренняя. Но давно уже пора признаться, я никогда не смогу быть уверен, что прочитал ее. Она по-прежнему для меня интрига, и с каждым днем этот ребус противоречий только запутывается и мне не удается его разгадать.
Знаю лишь одно. Она не такая как все.
Те предсказуемые, пресные, поверхностные бабы, что были до нее и после, не смогли сравниться с ней. Они и мизинца ее не стоят, и не волнуют меня так, как волнует моя бывшая жена.
Невыносимо жарко в этой гребаной комнате!
Стягиваю пиджак и отшвыриваю галстук, расстегивая пару верхних пуговиц рубашки. Лед в стакане уже растаял, и я залпом допиваю алкоголь и морщусь от противного ощущения жжения.
— Теплый сука.
— Налить еще? — Рустам откликается из соседнего кресла, и я отрицательно мотаю головой, глядя на человека, которому обязан жизнью. — Тоже верно. Тебе пора прекращать пить. С тех пор как она ушла, ты не просыхаешь, это может плохо кончиться, брат.
— Откуда тебе знать, тебя четыре месяца не было в этой дыре, — раздраженно отзываюсь, отворачивая голову обратно к камину.
— Твой отец держал меня в курсе, — Рус допивает остатки вискаря, и забрав у меня пустой стакан уносит на стол. — Было приятно поболтать, — ирония так и прёт. — Особенно когда ты все время молчал и периодически матерился. Знаешь собеседник их тебя хреновый. Может, в следующий раз будет лучше?
Друг направляется к двери, и я вместо дежурной фразы на прощание выпаливаю.
— Как думаешь, почему она не пришла сегодня?
Рус застывает и слегка хмурясь выдает.
— Они не ладили с отцом. Может, решила не появляться?
— Нет, тут что-то другое…
— Не хотела видеть тебя? Да брось, это не в ее стиле. Да и мало ли, может ее не было в стране?
Заметив, что я так и не ответил на его предположения, Рус еще секунду постоял, а потом покинул кабинет, удрученно качая головой.
Хотел ли я увидеть ее сегодня?
Не спорю.
Хотя бы издали выцепить хрупкий силуэт самой желанной женщины в мире. Хотя бы мимолетно уловить аромат ее духов. Перехватить ее взгляд среди взглядов сотен гостей.
Но она не пришла на похороны своего отца.
Почему?
БОНУС
— Доброе утро, малышка, — дверь моего кабинета распахивается и на пороге появляется Арман в безупречном костюме тройке. Наглая сволочь закрывает дверь прямо перед носом моей горе подруги-секретаря, и не просто захлопывает, а поворачивает ключ в замке и как ни в чем не бывало подходит к окну и открыв то, выкидывает связку в форточку вместе с брелоком. На этом моменте ошалевшая я отмираю и незамедлительно огрызаюсь, со стуком поставив стакан воды, который держала в руках, на стол.
— Совсем охренел? Может, сам туда же прыгнешь теперь?
— Второй этаж, киса не мелочись, — сбрасывает с плеч пиджак и опустив его вместе с портфелем на кожаный диванчик подходит к столу. Садится в кресло напротив меня и вальяжно разваливается, как будто всю жизнь тут так сидел. — Ангелина Викторовна, а ты ничего такая… училка…
Двусмысленно облизывает взглядом мою грудь, спрятанную под белой блузкой, и я физически подавляю желание поправить ворот и застегнуть пару пуговиц.
— Ты зачем пришел, Арман? — губы едва двигаются, и я чудом не запинаюсь на полуслове, когда Хасанов переводит на них взгляд, и я понимаю, что красная помада натолкнула его на определенные мысли. Так! Надо заканчивать этот беспредел. Я тут директор школы, кабинет мой! Значит пора вести себя соответственно…
— Соскучился.
— Извини, но у меня масса дел, и нет времени на пустую болтовню…
— Ангел, — обрубает на полуслове и снова выбивает из колеи этим острым взглядом. Он не давит, просто насилует раскладывает меня на этом столе прямо сейчас в своей гребаной башке. Извращуга! — Сколько ты берешь за час?
Мои глаза распахиваются, как и рот, и все что я могу сделать только закрыть его, чтобы не выглядеть дурочкой, но меня прям бомбит. В смысле сколько беру? Он охренел?
Вот так нагло сидит и пялится на мою реакцию, откровенно наслаждаясь двусмысленностью вопроса. Так хочется взять эту стопку тетрадей и заехать по наглой роже, но я понимаю, что это не соответствует статусу руководителя, а должна держать марку.
С трудом беру себя в руки и, сделав вдох, выпрямляю спину надеясь, что такая трансформация не слишком глупо выглядит.
— Надеюсь, ты без труда найдешь дверь, сейчас попрошу Полину открыть ее…
— Сколько, Ангел? Пять? Десять тысяч? Не обломайся, озвучь таксу.
— Ты предлагаешь мне деньги? — удивленно замираю, глядя в лицо надменному нахалу. — Хочешь меня купить?
— Называй это как угодно, смысл один.
— Я не беру индивидуальные занятия, — пытаюсь наделить неприятный разговор деловым подтекстом, но удается плохо.
— Назови сумму.
