— Бран безумно любит тебя, — с грустью признался Тор. — Ты была для него светом в окошке, его маячком и надеждой.
— Почему же он так мучил меня?
— Он хотел сделать из тебя воина любой ценой для своих целей. Для мести за Елену. Подозреваю, что он хотел стравить тебя с поутри. Бранимир не виноват. Он сам озлобленный до предела, но его так воспитали. Да, и у него были свои воспитатели и тренеры. Название клуб «Воинский путь к Шаолиню» тебе ни о чем не говорит? Шучу, мы оба знаем эту странную школу с сектантским укладом. Он был там во шинь десять лет назад… И порядки там царили куда более жесткие, чем сейчас. Как знать, может, его мучили еще похлеще тебя.
— Я не понимаю, о чем идет речь. Сейчас там все по-другому. Но мне все равно. Я хочу лишь его боли и унижения.
— И что, после этого ты будешь счастливее? Ты успокоишься? — спросил Тор.
— Обещаю тебе, после того, как месть свершится, я его оставлю в покое.
— Тогда я помогу тебе… Ты хочешь публично набить ему морду? Это вполне реально.
— Но как?
— Давай договоримся с нашими тренерами и устроим мини-соревнование. Ваши против наших. Ушу против русского стиля. Думай, это будет очень интересно и полезно для обеих сторон.
— Друг… В твой великолепный план не вписывается одна маленькая деталь: я не способна победить Бранимира! Как ты можешь сравнивать меня с ним?
— А знаешь, у тебя есть шансы… Очень немного, но они есть. Бран постоянно в запое, почти не тренируется. Он растерял многие свои навыки. Ты же, наоборот, становишься все круче.
— Тор! Круче? О, боги, — я закатила глаза.
— И все-таки я в тебя верю.
Тор в меня верил, а вот Васильич — не очень. Вернее, он не верил в бойцовские способности радомировцев.
— Ты вообще думаешь о том, что говоришь? Русский стиль— это же карате в косоворотках? Думаешь, мне нужна скорая и милиция? Нет, даже не мечтай.
Я расстроилась, но тогда за дело взялся Тор. Он полностью оправдывал свое клубное имя — был упрямым и стойким, как скандинавский бог. Под его натиском сдался даже Васильич. Что касается Владимира, то он изначально был только за.
И вот день настал. Наши ушуисты радовались как дети возможности показать себя и свое боевое искусство. А вот мне было совсем не до веселья. Я мучилась вопросом: как я отношусь к Бранимиру? Люблю ли? Или же хочу его унижения?
Да, я любила его, но моя любовь принимала уродливые формы. Я желала невероятной боли моему противнику, моему любовнику, моему тренеру Бранимиру. Но через пелену мстительности проглядывала странная гостья — жалость. Удивительно, как я могла жалеть Брана. Но я жалела и любила. И в то же время я знала: я пойду до конца! Он заплатит за все… На что же я надеялась? Ушуистка-недоучка, во шинь? Только на свою ярость, которая давала мне невиданные силы. Только на то, что стану берсерком.
И вот мы дружной толпой отправились в «Радомир». Изначально Васильич предлагал провести поединки в Заповедном лесу, но Владимир сказал, что не надо искушать судьбу. Битва двух клубов вполне могла быть расценена поутри как агрессия.
И вот мы в «Радомире». Родной спортзал, сколько здесь было пережито… Я чувствовала себя спокойно и уверенно, ведь я была со своими. Но умиротворение многновенно улетучилась, когда я увидела лица радомировцев. Они смотрели на меня с нескрываемым презрением. Захотелось сжаться в комочек или убежать. С Бранимиром я избегала встречаться взглядом. Один лишь Яр подал мне руку. Остальные не сказали ни слова.
Вдруг я почувствовала мягкое прикосновение Никиты:
— Эля, держись. Но тебе лучше сегодня не биться.
Я задышала свободнее. Но я не могла остановиться. Я должна была отомстить за ту чашу боли, которую заставил меня выпить Бран. Я должна была доказать ему, что я — воин. Пусть я — вечная во шинь. Пусть я неудачница, пусть… Я в начале своего пути. И в тот день я твердо решил отомстить за свою честь. Это слово «во шинь» стало для меня символом моих неудач, моей ненависти и моей боли. И, наверное, моей любви.
— Пока ты не успокоишься, я тебя в бой не пущу, — твердо сказал Васильич.
И я подчинилась ему. Мы переодевались в такой знакомой тренерской раздевалке, где я много раз плакала, где занимались любовью Яр и Маша, где решались судьбы «Радомира».
Я провела рукой по медалям и грамотам клуба. Их гордость и честь… И чья-то боль. Чье-то поражение.
И вот все воины встали в круг вокруг импровизированного ристалища. Я смотрела на радомировцев высокомерно, а в глубине души была готова броситься к ним на шею. Те же презрительно улыбались, а в глубине души стояли передо мной на коленях. Я сделала несколько дыхательных упражнений.
На ристалище вышли Никита и Тор. У меня разрывалось сердце, так как я восхищалась ими обоими. Иногда от волнения у меня прерывалось дыхание, а сердце стучало так, что было слышно на весь зал. Удивительно красивый бой. Два сильных, уверенных мужчины на ристалище… И все же Никита был лучше. Несравненно искуснее в ратном деле! Тор, как я уже говорила, отдал свое сердце «Эскалибуру» и не слишком усердно занимался славяно-горицкой борьбой.
Если бы я в тот момент взглянула на радомировцев, то увидела, что они с трудом держат себя в руках. Но это бы меня не удивило. Их всегда деморализовывали неудачи.
А вот лицо Яра меня бы шокировало. На нем было неподдельное восхищение. И отвращение одновременно…
Но я думала лишь о Бранимире, на которого боялась взглянуть.
А потом было еще несколько поединков. Наши методично и упорно побеждали. Васильич даже позволил себе слегка улыбнуться.
И вдруг я поняла, что мне пора идти в бой. Это ни с чем несравнимое ощущение. Ты слышишь, будто в тебе звонит колокол. Нет, не тоненький нежный бубеньчик, а тяжелый, давящий звон. Он звал меня. По ком звонит колокол? Сегодня колокол звонил по мне. Голова стала горячей, в груди, наоборот, похолодело, и накатила волна бешенства. Я ведь все-таки была берсерком.
Я вышла на ристалище и произнесла заученную фразу:
— Бранимир из «Радомира», вызываю тебя на бой.
Влад закричал:
— Эля, ты с ума сошла! Бран, не позорься, она же девушка!
Но Васильич холодно взглянул на Влада и сказал:
— Если ты забыл, то тренер здесь я! И я позволяю своей во шинь идти в бой. Это ее выбор, который мы должны уважать. Приказываю всем не вмешиваться ни при каких обстоятельствах!
Я оглянулась и увидела, что Васильич держит руку на плече у Влада. Это было то же самое, как если бы он заломил ему руки.
Наконец я подняла голову и встретилась взглядом с Бранимиром. И поняла, что не смогу с ним биться. В его глазах совсем не было ненависти, только грусть, боль и… огромная любовь. Почти обожание. Я смотрела на него и пыталась думать о своей обиде, о том, как он мучил меня. И видела в его глазах боль. Еще большую боль.
