– Да, всё.
– И про твои отношения она тоже знает?
– Она знает абсолютно всё, Джейк, – кажется, она медлит и что-то обдумывает, и я оказываюсь прав, потому что Ребекка добавляет: – Кроме тебя.
– Значит, уже не всё.
– Это временно. Когда идёт терапия, я не звоню, чтобы не беспокоить.
– И что ты расскажешь и объяснишь?
Ребекка жмёт плечами.
– Правду, как есть.
Не знаю, как на месте матери, но я бы не хотел знать про связи своей дочери. Ладно, возможно, хотел бы, но только чтобы знать, на кого направлять дуло пистолета.
– Как это вообще можно объяснить?
Ребекка поднимает голову и её бровь иронично ползёт вверх.
– Забавно, что я слышу это от тебя.
– Да, у меня тоже есть принципы, – усмехаюсь, закатив глаза.
– Какое-то двуличие с твоей стороны, ты не девственник с колечком непорочности на пальце.
– Ладно, если у меня когда-нибудь будет ребёнок и это будет дочь, хочется, чтобы она думала, с кем крутится.
– Не буду спрашивать, надо ли, потому что надо, ты мне кое-кого напоминаешь. Дам бесплатный совет. Не лезь в жизнь своей дочери и даже не пытайся ставить свои условия, у неё своя жизнь. Своя – это когда она решает, что есть, что пить, с кем общаться, вступать в отношения и так далее. Конечно, можешь делать это, но в том случае, если хочешь испортить ваши отношения.
Несколько секунд в упор смотрю на неё. Ладно, я не законченный идиот, чтобы ничего не понимать. Уверен, такие напряжённые отношение между ней и её отцом.
– Что у твоей мамы?
Ребекка тут же меняется, её уверенность тает на глазах. Она опускает глаза и начинает теребить подол толстовки.
– Рак.
– Это… дерьмово, – у меня нет другого подходящего слова. На деле оно подходит как никогда лучше. Это действительно дерьмово.
– Знаю, – коротко соглашается она.
– Поэтому ты разговариваешь с ней ежедневно?
– Не только поэтому, это просто одна из причин. Всё становится ещё ценней, когда находишься в подвешенном состоянии и не знаешь, что ждёт завтра.
– Но что-то же должны говорить, становится лучше или хуже, это же заметно.
– Да, но всё может поменяться. Нельзя загадывать, может произойти ремиссия или рецидив. У неё рак голосовых связок, о его наличии можешь не догадываться, пока не пойдёт что-то не так.
– Как узнала она?
– Сначала постоянная сухость в горле, потом голос начал отдавать хрипотой и некоторые звуки тяжело произносились.
Улавливаю движение руки и изменения тона её голоса, верный сигнал, что она только что смахнула слёзы. Хреновый разговор, понимаю, что продолжать его вряд ли стоит.
– Она поправится, – завершаю я.
Ребекка тихо выдыхает, продолжая смотреть темноту ночи.
– Знаю.
Больше ничего не говорю, а по возвращению, она покидает салон машины, едва слышно сказав спасибо. Девушка возвращается к огню, по волшебству в её руках появляется папка, которую некоторое время назад я был бы рад сжечь, но сейчас понимаю, что она работает как отвлечение.
Обхожу машину и спиной опираюсь на дверцу багажника, продолжая взглядом прожигать затылок Ребекки, что склоняется над документами. Не сразу улавливаю, как рядом с ней появляется Энди, а я получаю слабый толчок в плечо. Нет необходимости поворачиваться, чтобы узнать, кто присоединился.
– Твоя толстовка, – звучит больше утверждением, чем вопросом, но всё равно киваю. – Ты ненавидишь, когда кто-то надевает твою одежду.
– Не было выбора.
– Какое-то тупое оправдание.
– Мы ездили до дороги, чтобы она позвонила, там прохладно, а у неё нет с собой ничего.
Дэни отклоняется со словами:
– Найду что-нибудь у Энди.
Хочу дернуться и сказать нет, но мысленно успеваю отвесить себе хороший подзатыльник. Стараюсь расслабить плечи, чтобы пожать ими.
– Какая уже разница.
– Ну ты и придурок, – смеётся он, как будто знает что-то больше меня.
Наблюдать долго не получается, Ребекка первая уходит в палатку, но на её губах улыбка, что уже хорошо. Я же дожидаюсь Патрика, который возвращается как никогда кстати, спустя десять минут с такой довольной улыбкой, от которой может порваться рот. Он не успевает дойти до нас, как я отстраняюсь от дверцы, хлопаю его по плечу и усмехаюсь.
– Надеюсь, Андреа не храпит.
– Какого хрена? – ворчит он в спину.
– Я же сказал, что она будет спать в моей палатке.
– У нас нет именных палаток, – смеется Дэни.
Завожу руку за спину и улыбаюсь, показав средний палец.
– Сегодня есть.
Ещё раз показываю средний палец, на этот раз Патрику, следом за чем одним махом закрываю молнию и падаю спиной на мягкий надувной матрас, которые расстилаем в каждой палатке. Ей придётся спать со мной, она и сама это знает. Не существует ничего, что остановит меня на пути к ней.
Розовый спальник буквально подмигивает мне, предлагая почувствовать себя хрупкой принцессой, но плевать.
– Джейк, ты и правда не знаешь рамок, – говорит Ребекка, свернувшись в спальном мешке с закрытыми глазами.
Сдвигаюсь выше и принимаю позу на боку, подперев висок кулаком. Ребекка приоткрывает глаза, и я подмигиваю ей.
– Всегда хотел почувствовать себя принцессой. Подаришь на день рождения мешок с диснеевскими крошками?
– Только если вернёшь моё белье.
– Хрен с ним, – улыбаюсь ей. – Обойдусь без мешка.
Ребекка вздыхает и отворачивается. Не тороплюсь следовать её примеру. Сгребаю девушку и двигаю к себе. Она не пытается бороться, и этому рад. Легко засыпаю под треск древесины костра, что отчётливо слышится из вне и втягиваю неповторимый аромат волос, в которые утыкаюсь носом.
Глава 26
Бекка
Приоткрыв глаза, первым делом поднимаю телефон. Сознание ещё в сонном состоянии, и память не сразу даёт сигнал о том, что я вторые сутки без связи с внешним миром. Никаких звонков, сообщений, почты. Ничего. И я действительно не могу расслабиться до конца, что-то внутри не позволяет это сделать, из-за чего начинаю злиться. Только сейчас, будучи вырванной из рутины, осознаю, насколько сильно потонула в работе. Я стала зависимой, хотя бы потому, что не успеваю открыть глаза до конца, как хватаю телефон.
На часах начало пятого утра, а сон как рукой сняло. Вздохнув, убираю руку Джейка в сторону и поднимаюсь. Не нужно пугаться и гадать, кто за спиной. Я знаю, что это он. Только он может наглеть с каждым новым днём больше и больше.
