А ты везунчик, Никки. Молодец, что вернулся.
Между тем, этот долбоящер снова напустил на себя придурковатый вид и демонстративно вздохнул:
— Что, опять побреешься под ноль?
— Не знаю, — дёрнула я плечом. — Война вроде бы кончилась, так? Можно и красивой походить — для разнообразия.
— Война, говоришь, кончилась? Не смеши, — фыркнул Никки. — Бумажки подписаны, да. Но нихрена не кончилось… пока что. Наша работа вообще только начинается.
Я покосилась на него, оценив двойное дно сказанного. Что-то мне подсказало, что обязательная программа со взаимными приколами откатана, и мы наконец-то добрались до по-настоящему серьёзных тем.
— Так тебя, значит, направляют на новую миссию? — уточнила как можно небрежней.
— Не без того, — улыбнулся он. — На другой край галактики; совершенно секретно, само собой. А я так хочу отдохнуть где-нибудь на пляже Баджаби…
Я застыла, изо всех сил стараясь, чтобы на роже не отпечаталось ничего лишнего.
Мы с Никки были крыловыми. Мы знали друг друга, как облупленных. При этом, Никки был параноиком по жизни, а уж в кругу приятелей-шпиков это свойство его организма обострилось до крайности. Чужие уши чудились ему всюду… и как знать — вполне возможно, правильно чудились. Я уже ни в чём не уверена.
Разумеется, при таком раскладе у нас были кодовые фразы — так сказать, на все случаи жизни. Собственно, как в нашей работе без общего тайнояза? И всё бы ничего, но “хочу отдохнуть на пляже Баджаби” у нас значило дословно следующее: “Я в опасности, знаю лишнее. Должен валить при первой возможности. Встретимся в оговорённой для таких случаев точке на Дельте-7”.
— А ты не хотела бы туда? — спросил он. — Говорят, на Баджаби в это время года просто чудно. Или тебе ментальные яйца не позволяют на пляже в купальнике валяться? Слишком томно и всё такое?
Даже так? Во что это я умудрилась вляпаться, сама того не заметив? Обмозгую на досуге, а пока что…
— Почему нет? — пожала я плечами. — Хотела бы; мои ментальные яйца, знаешь ли, купальнику не помеха. Да и слетаю, пожалуй. Всё же, по регламенту мирного времени мне после медкапсулы положен отпуск, чтобы сердце и нервная система не накрылись баночкой. Собственно, за войну у меня их прилично скопилось, отпусков этих. Сколько раз прямиком с корабля на бал… то есть, из медкапсулы в бой приходилось бросаться? Не сосчитать. Меня уже списали на несколько лет, в личном деле так и сказано. Так что, если никакая заваруха снова не начнётся, я на вольные хлеба. Только для начала ребят в крио навещу, узнаю о перспективе разморозки и прогнозах. И с семьями их связаться надо будет… Кто знает, сколько их сосульками продержат.
— Это да, — протянул Никки, глядя на космос, отделённый от нас лишь прозрачным, чуть мерцающим куполом. — Никто не знает, тут ты права; медкапсул не хватает катастрофически. Вон, всех ваших, кто выгреб, заморозили до лучших медицинских условий. Вне зависимости от тяжести повреждений. С такой формулировкой хорошо, если на первый год изо льда вытащат, а не на двадцатый… Сама знаешь, как это бывает.
Понятное дело, я знала.
Нет, нам, офицерам космического флота, было в теории много чего положено: и отпуска, и ранняя пенсия в девяносто, и компенсации родным, и лечение за счёт государства. Но тут есть и свои подземные мины. Вроде случаев, когда лечение требовалось особенно мудрёное, с реабилитацией и кучей компенсаций. Нет, если у командования жопа горит, а на передовой некому воевать, то будьте покойны: солдатиков из мясного фарша соберут, особенно офицеров космоавиации и машинистов робоотрядов. Ценные кадры, что уж! На обучение не меньше пяти лет уходит, да и подойдёт для такого не каждый. Опыт, опять же… Но то на войне. А вот в такие времена, как сейчас, когда войнушка закончилась, а много раз переломанные, кое-как собранные солдатики должны отправляться домой, всё разом становится сложнее.
Многие базы разрушены. Современных медкапсул катастрофическая нехватка. Медтехников тоже дефицит. И денег, как это водится у правительства, нет.
А вы крутитесь.
Хорошо, что починили хотя бы меня. Мне надо будет связаться с семьями ребят, проверить, что у них и как. И попытаться продавить для них самого лучшего военного юриста…
— Я боялся, что тебя тоже оставят в крио, — сказал он вдруг. — У тебя были травмы серьёзней, чем у вашего Кэпа. В разы. Позвоночник, говорят, натурально собирали: защитный скафандр там не выдержал удара и промялся внутрь.
Не поняла.
— Так почему тогда меня…
— По личному распоряжению коменданта Пауза, — Никки повернулся и внимательно посмотрел мне в глаза. — Тебя поставили в первую очередь.
Сказать, что от таких новостей я охренела — ничего не сказать.
Тут надо пояснить: комендант Пауз (в неформальной обстановке именуемый солдатами “Комендт Пузо”) был дерьмом на ножках и с нашим крылом имел отношения самые что ни на есть отвратные. При этом особенно сложно у него всё получилось со мной: я отправила его в медкапсулу на сутки, фигурно переломав этому красавцу руку.
Не то чтобы он этого не заслужил, впрочем. Нечего шляться по женским душевым и пытаться там зажать солдат с опасными рефлексами, нашёптывая разное про карьерный рост и шоколадное будущее. У нас всё просто: если к тебе подкрались, то ты сначала бьёшь, а потом — слушаешь. Иначе до обещанного шоколадного будущего рискуешь просто не дожить.
Я бы в любом случае ему влепила, впрочем. Ненавижу мудаков, пользующихся своим положением.
Получившийся скандал ходил разгребать наш Кэп. С Пузом они долго и обстоятельно проговорили за закрытой дверью, в том числе — о возможных разбирательствах. Разошлись мировой, постановив, что забудем друг друга, как страшный сон. Но с тех пор мы с девчонками в ионные душевые на этой базе ходили только вместе — во избежание. Пузо, в свою очередь, при виде меня кривил рожу, как будто унюхал некие нечистоты.
И теперь он меня спасает? Серьёзно? Да это бред! Если только…
Если только я не нужна ему. Причём официально я отправлена в отпуск, а значит, понадобилась я ему неофициально… Или кому-то выше, перед кем Пузо лебезит.
Но зачем? Не понимаю…
Я нужна в качестве профи? Ну да, без ложной скромности, я таки хороша. Но тот же Кэп лучше. И Зара не хуже, которая тоже в крио. И Мик.
Но вернули именно меня. На кой, спрашивается?
Пузо хочет-таки добраться до моего тела? Не смешите мои ягодицы. Я, может, чуток симпатичнее, чем следовало бы быть бабе-солдату для спокойной жизни. Но на этом всё. На роковую красотку, ради которой идут на нереальные жертвы, не тяну ни в анфас, ни в профиль. Да и на что он может рассчитывать? Шантажировать меня жизнями ребят? Так я в ответ преспокойно подам в суд за сексуальное домогательство. За такое даже Пузо вполне могут если не турнуть с насиженного места, то потрепать точно. Так рисковать ради моих сомнительных прелестей?
