– Мне нужен кто-то, не связанный с компанией. Не следователь твоего юридического отдела. Независимый детектив, не боящийся замарать руки.
«Кто-то вроде Фики», – не сказал я.
Кажется, сжигать мосты вошло в привычку. Я бы даже посчитал это хобби, если бы эти мосты не были нужны мне, чтобы ходить по ним.
– Что ты хочешь расследовать? – Изумрудный взгляд изучал меня, ожидая какой-нибудь оговорки.
– Ву упомянул о ком-то еще, кто выиграл на скандале с «Уинтроп Текстиль». Я хочу знать, кто это.
– Мы не поговорим о том, как ты оказался одним из этих двоих получателей выгоды?
– Нет.
Она чуть помедлила, и наконец в ее взгляде мелькнуло нечто помимо безразличия. Может быть, вина.
– Насчет Эмери Уинтроп…
Я поднял ладонь, чтобы остановить ее.
– Я знаю. Избавь меня от лекций. Прошлым вечером она гастролировала тут с кейтеринговой компанией. Мы их больше не наймем.
– Что? – Она качала головой, пока Роско не куснул ее за шею, чтобы она прекратила. – Нет, все не так. С чего ты решил?
Я отодвинул ноут, проигнорировав последний вопрос.
– Выкладывай.
Она уперлась бедром в стену и почесала живот Роско – нервная привычка.
– Мне позвонил Рид.
Я уже понял, что возненавижу кульминационный момент этой истории.
Не потому, что я ненавидел Рида. Напротив. Я не ненавидел его. Это он ненавидел меня, и я не винил его за это. Я заслужил ненависть, уж точно больше, чем заслужил наивное восхищение Истриджа.
Но это не значило, что я ее принимал.
– Выкладывай, Лоуэлл.
– Я была должна ему услугу. Он потребовал расплатиться. Он хотел, чтобы я устроила Эмери Уинтроп на работу под именем Эмери Родес. Это было до того, как я узнала о расследовании Комиссии. Если бы я знала, что из-за этого будут проблемы, я бы ни за что не сделала это.
Это восхищало меня в Делайле. Она обладала редкой способностью признавать свою неправоту. Ее уверенность в себе была безупречна. Смирение, необходимое, чтобы ясно увидеть и признать свои ошибки, не делало ее менее уверенной.
– Где она работает? – спросил я, задаваясь вопросом, смогу ли уволить весь отдел без согласования.
– Стажер отдела дизайна.
Похоже на нее.
Она всегда с головой уходила в альбомы для рисования.
Я вынул телефон и отправил сообщение Дурге.
Бенкинерсофобия: Как бы ты поступила с тем, кто кинул твою семью? Кто навредил ей так, что она уже не смогла оправиться?
Дурга: Предполагается, что мне нравится моя семья?
Бенкинерсофобия: Очевидно.
Дурга: Как с грязью.
Дурга: Даже хуже.
«Великие умы мыслят одинаково, Дурга».
Делайла продолжила:
– Бухта Хейлинг и верхняя половина этажей по большей части спроектированы на основе старых чертежей. Бюджет ограничен, потому что пришлось многим дать на лапу, чтобы побыстрее утвердить зонирование и планы. Мы взяли деньги из бюджета на проектирование.
Когда я не ответил, Делайла спросила:
– Чего ты мне недоговариваешь?
«Я ненавижу Эмери Уинтроп».
Она олицетворяла все, против чего я выступал. Кроме того, она знала о растрате своего отца и ничего не сделала. Подумать только, из-за нее я разрушил отношения с братом.
Я ничего не сказал.
Вместо этого я прижал голень, которую Делайла проткнула каблуком, к ножке стола, усилив давление.
– Прошлой ночью я застрял в лифте.
– Прекращай менять тему.
– Прошлой ночью я застрял в лифте с Эмери, – продолжил я.
– Твою мать.
Одно слово, но оно подытожило всю ситуацию. В моей фирме работала Уинтроп, тогда как любопытный член Комиссии по ценным бумагам и биржам вел против меня расследование об инсайдерской торговле «Уинтроп Текстиль». Действительно, «твою мать».
Делайла расхаживала по комнате, ее каблуки оставляли быстро расправлявшиеся вмятины на ковре.
– Почти два часа, – я наблюдал, как исчезают вмятины, прежде чем поднять голову и посмотреть на Ди, – техобслуживание ушло на выходные, а постоянную бригаду не нанять, пока отель не будет закончен. Электричества не было около двух часов.
– Ты застрял в лифте с Эмери Уинтроп на два часа?
– Часть этого времени она провела в отключке.
– Спала?
– Можно сказать и так.
– Даже не собираюсь спрашивать, что это значит, но хочу сказать, что не буду представлять тебя на этом судебном процессе. Ее родители при деньгах, – она сняла с Роско ковровый ворс, который я принял за пятую волосину в его холке, – зная Уинтропов, они, вероятно, подкупят судью. – Делайла шагнула на кухню и налила Роско миску воды. – Это станет проблемой? Я могу уволить ее, я включила тридцатидневный испытательный срок в договор, который она подписала. Она проработала около недели. Я вполне могу сказать, что она не справилась.
Я думал над этим минуту, но у Рида уже было достаточно поводов ненавидеть меня. Это лишь сильнее ранит маму.
– Нет. Я позабочусь об этом.
«Позабочусь об этом» значило: поставлю Эмери Уинтроп на место. Лгунья. Она сказала мне, что работала в обслуге, и я поверил в это, потому что Рид сказал маме, будто Эмери пыталась решить, что ей делать со своей жизнью. Следовало ожидать, что она соврет. Уинтропы превратили ложь в искусство.
Если я уволю Эмери, Рид обвинит меня. Если она уйдет сама, он ничего не сможет мне предъявить. Сделать ее работу невыносимой будет приятно. Делайла исчезла в свободной спальне, прежде чем выйти с огромным чемоданом «Луи Виттон», должно быть, она принесла его, пока я мылся в душе.
– Я знаю, что ты будешь здесь, пока не закончится работа в отеле, так что я в соседнем номере, пока мы не разберемся с Ву. Я все уладила этим утром.
Роско лакал из миски, пока Делайла тащила чемодан к двери и звала одного из охранников, чтобы он донес его до соседнего номера. Я обошел его и прислонился к кухонному островку, наблюдая, как она кладет свою сумку «Биркин» поверх чемодана.
Делайла переехала в Истридж много лет назад, чтобы работать в штаб-квартире компании полный рабочий день, пока я переезжал из одного нового отеля в другой, чтобы наблюдать за их строительством.
Она называла меня «ходячей обузой», я ее – «личной адвокатской конторой», подчищающей оставленный мной беспорядок одним нажатием разбрызгивателя и быстрым движением салфетки. Удобно. Эффективно. Надежно.
– Насколько твой муж меня ненавидит? – Я вынул телефон, чтобы проверить сообщения Дурги, не интересуясь особо ответом.
